Подслушано

Меня позвали на ремонт квартиры. Нужно было сделать всё за исключением электрики и сантехники. На этапе демонтажа мой главный друг — это перфоратор. Начинал работу с 10 утра и пока сил хватало. Хватало их с перерывами от силы до 18:00 в редких случаях до 19:00. Не думаю. Больше работать ни возраст, ни здоровье не позволяют.

Прихожу в один из дней, так меня у входа тормозит какая-то женщина и начинает обвинять, что я в час ночи стены штроблю. Я объяснил, что не штроблю стены по ночам. Да и как бы я их штробил, если только сейчас иду в дом. Когда бы я спал?! Она вроде согласилась с такой аргументацией, но всё равно косо на меня посмотрела.

Прошла неделя. Та же женщина опять подловила меня у входа в подъезд и стала обвинять, что я рубероид с крыши скинул на тротуар. А днём ранее был сильнейший ветер. Она сказала, что будет на меня жаловаться, а ещё на шум днём. А когда мне работать? Ночью? Я спросил, есть ли у неё маленький ребёнок? Может, спят днём... Я часто подстраиваюсь под людей и не работаю с часу до трёх, чтобы мамы с грудничками меня не проклинали. Она ничего не ответила и ушла. Я шумные работы закончил. Монтирую бельевые тросики. Окна открыты, я наполовину вывалился на улицу. Вижу ту самую женщину, которая меня обвиняла в шуме. Она доходит до лавочки на детской площадке и включает проигрыватель музыки на всю катушку какую-то песню про любовь. Какой-то безголосый урод пел "А если это любовь..." всё время, пока я работал на балконе. Одна и та же песня. Мерзкая. На максималках.

Видели когда-нибудь на доме табличку с надписью "дом образцового содержания"? Именно такой дом был у моей бабушки. Она очень гордилась этой табличкой и прилагала все усилия, чтобы удерживать это звание. Мне в детстве казалось, что она хотела другую табличку, но такую не давали: "дом образцового содержания среди домов образцового содержания".

У бабушки было очень чисто, всегда скошена трава перед участком, а деревья белились по шнурке не только весной, но круглогодично.

Я впервые узнала, что такое белить по шнурке. Длинная бечёвка пропитывалась известью, растягивалась на двух больших кусках арматуры и отбивалась по деревьям. Тонкая полоска извести означала верхнюю границу покраски деревьев. Я занималась этой покраской. Как же я ненавидела данное занятие. А если выходила за границы, отбитые шнуркой, то бабушка приходила с ведрами воды, смывала известь, а я должна была через минут пятнадцать заново окрашивать все деревья, потому что бабушка заново доставала шнурку и отбивала новую границу, но чуть выше.

Ещё был гемор с травой. У неё был большой участок и всю траву на улице я срезала серпом. Косу мне не доверяли, а у бабушки были другие дела. И если я не белила чёртовы деревья, то срезала траву. Я ненавидела бабушку. Она могла накормить обедом часов в семь вечера, но все дела должны были быть сделаны.

Если другие дети маялись дурью летом, то я убирала и наводила порядок в доме бабушки. Раз в два дня нужно было подметать на улице, протирать ставни, маленьким ножичком выковыривать травку между брусчаткой во дворе. После шестого класса я в ультимативной форме сказала маме, что не поеду к бабушке. Помню, какой скандал она мне тогда закатила. А я сказала, что сбегу из дома бабушки и они будут искать меня с милицией. Я была к этому на самом деле готова.