Добрые три часа наш отряд пробирался через самые настоящие катакомбы.
Туннели метро сменились техническими тоннелями завода. Из них мы перешли в канализацию, оттуда, основательно измазавшись и провоняв, на заброшенную многоуровневую парковку, потом на пустой склад, заваленный шелестящим упаковочным мусором, и, наконец, остановились в помещении, которое так и тянуло назвать пещерой или гротом: оно было поистине огромным. Часть его обрушилась, часть была захламлена старыми пластиковыми бамперами от машин и скомканной жёлтой плёнкой, а роль крыши исполняла эстакада: я слышал, как ревут, проносясь над нашими головами, грузовики и тягачи.
Пробираясь через горы хлама, мы вышли к ничем не примечательной стене, из которой торчал обломок трубы.
Я вскрикнул, когда из темноты на нас выпрыгнула крыса размером с собаку. И я имею в виду не маленькую гейскую собачку, которую можно носить подмышкой, а нормальную дворнягу.
— Мы пришли, - вождь остановился у трубы и лёгким движением сковырнул стальную заглушку, вызвав настоящий водопад из застоявшихся нечистот. - 00100, твой черёд.
На моих глазах голова дикаря вытащила из шеи восемь тонких металлических лап и поползла по стене.
— Ёбаный в рот, - прокомментировал я ситуацию.
— Не пролезу, - 00100 пару раз ткнулся в чёрное жерло. - Секунду… От его головы начали отваливаться железки: звякнула о пол нижняя челюсть, покатился купол черепа, осыпалась ещё небольшая кучка комплектующих, и в итоге на пауке остался только компактный мозговой модуль в пластиковом мешке с физраствором и один глаз. Эта конструкция отлично пролезала внутрь. Вождь привязал к ней тощий пакет из супермаркета с каким-то барахлом и благословил послушника:
— В добрый путь. Буду ждать сигнала. А нам надо дальше, идёмте.
Снова потянулись нагоняющие тоску подземелья. Какие-то были совершенно пусты, а из каких-то люди будто вышли покурить и вот-вот вернутся. В одном мы нашли комнату отдыха сотрудников: на столе громоздились пустые кружки, а в мойке лежала грязная посуда, и если бы не толстый слой пыли, я бы точно начал беспокоиться.
Вождь то и дело останавливался у стен и водил руками, будто прозревая будущее, но неизменно недовольно ворчал и шёл дальше.
— Здесь, - вдруг сказал он.
Мы находились в тёмном офисном помещении со стеклянными перегородками, ковролином на полу и забытой мебелью. Пол в углу провалился и вождь поспешил туда.
— Приготовьтесь все! - приказал он. У каннибалов в руках появилось разномастное оружие. Я с подозрением рассматривал их всю дорогу, гадая, вооружены ли они, и, если да, то чем, но теперь успокоился. Причём под одеждой они несли не луки и копья, а вполне пристойно выглядящие дробовики и карабины под пистолетный патрон.
Вождь вопросительно посмотрел на меня: я надел трофейный шлем, застегнул бронежилет и дослал патрон в патронник. — Погнали.
— Отойдите все, - вождь снял старый и драный рюкзак, порылся там и прилепил к стене серую шайбу с проводками и таймером. - 00100, взрывай через десять секунд.
Мы резво отбежали за ближайший угол и слушали, как 00001 ведёт отсчёт.
— …Один. Ноль!
Шумоподавление в моих новых ушах сработало идеально: я даже не почувствовал дискомфорта, когда рядом шарахнул взрыв и стена, у которой мы недавно стояли, превратилась в груду щебня с торчащей перекрученной арматурой. Вместе с ней осыпалась и львиная доля стеклянных перегородок в помещении.
— Пошли, пошли, пошли!
Я ринулся вперёд, прямо в дым и пыль вместе с остальными, под ногами хрустело битое стекло, но меня остановила ладонь вождя, стиснувшая плечо:
— Ты пока постой.
На моих глазах паства 00001 со скоростью тараканов расползлась по двум уходящим вдаль коридорам, причём дикари не только бежали, но и ползли по стенам, не теряя в скорости.
Перед нами стояли в идеальном порядке морские контейнеры, составленные друг на друга до самого потолка, который терялся в темноте. Ревела сигнализация, мигали в дыму красные лампы, осыпались куски стены. Спецэффекты - моё почтение.
— Сбей! - приказал вождь, указывая на навесной замок на ближайшем ко мне контейнере. Я дважды ударил прикладом, и бесполезная железка упала к моим ногам.
За спиной уже собрались дикари, развернувшие огромные чёрные баулы и пластиковые мусорные мешки.
— И этот! - 00001 указал на следующий контейнер, который я так же удачно вскрыл.
Начался развесёлый грабёж.
Я стоял на углу и наблюдал. Вдаль уходили кажущиеся бесконечными коридоры. При желании я мог бы просмотреть их до самого конца, но в какой-то момент обзор перегораживали паллеты с коробками и погрузчик в чёрно-оранжевую полоску.
Убежавшие раньше дикари вернулись, спрыгнув откуда-то сверху, и присоединились к ограблению.
- Подключайся! - один из них скинул мне ссылку: оказалось, что они установили в ключевых точках беспроводные камеры.
- Спасибо!
Я проследил, как по коридорам между контейнерами мчатся охранники. Первая пара болванов выскочила на открытое пространство и поймала дурными головами мои пули: я удовлетворённо хмыкнул, оценив как красиво после хэдшотов разлетелись их бошки. Остальные, увидев судьбу своих собратьев, резко остановились и принялись стрелять вдоль коридора по-сомалийски: не высовываясь, лишь выставляя автоматы на вытянутых руках. Неизвестно, чего они пытались этим добиться: у них не получилось даже меня напугать, потому что пули летели куда угодно, только не в меня.
Тем не менее, я поддержал игру, пустив в их сторону пару очередей и давая понять, что коридор хорошо простреливается и им не стоит глупить.
Сумки наполнились меньше, чем за две минуты. Я в это время вёл вялую перестрелку, глядя на охранников по камерам и откровенно скучая.
— Уходим! - приказал Вождь, и снова остановил меня. - Ты прикрываешь!
- Погоди, - я чувствовал, как во мне просыпается шальное веселье. - У тебя осталась взрывчатка?
- Да! - он снял рюкзак и отдал мне, не спрашивая. - Удачи!
- Бросите меня - я вас найду, - предупредил я дикаря, и тот на секунду замешкался, прежде, чем ответить.
- Мы не бросим, - заверил он и исчез в задымлённом туннеле.
Новые импланты дарили чувство всесилия. Будто все годы после выхода на пенсию я провёл в инвалидном кресле, а сейчас полностью исцелился.
Продолжая вести огонь на подавление и краем глаза наблюдая за топчущимися на месте охранниками, я сделал несколько вещей: закинул по мине в открытые контейнеры, а затем со всей возможной скоростью метнулся к стоявшему впереди погрузчику. Запустив двигатель, я направил его вперёд по коридору, а сам спрятался за кормой и, вдыхая бензиновый выхлоп, с удовлетворением смотрел на панику в рядах моих противников.
Один высунул голову из укрытия и тут же её лишился: лишь кровавые ошмётки брызнули и полетела на бетонный пол продырявленная бейсболка.
Остальные этого не выдержали и побежали прочь.
Прочь.
По длинному коридору между двумя стенами из контейнеров.
Надо ли говорить, что это было глупое решение?
В два прыжка очутившись на удобной позиции, я, кровожадно хохоча, расстрелял их в спины. Дрожащая от отдачи красная точка коллиматора догоняла очередного бедолагу, и тот падал навзничь, будто я разрезал его лазером.
- С-с-сука! - я глубоко вдохнул пороховую вонь, будто это были самые дорогие в мире духи. - Как же мне этого не хватало!..
Но расслабляться было рано: судя по камерам, ко мне спешили “тяжёлые” - прибыла группа быстрого реагирования.
Посмотрев на часы, я хмыкнул: не такого уж и быстрого.
Заминировав все подходы, я отступил за погрузчик и принялся ждать. Ровно через тридцать четыре секунды о металл ударились первые пули. Совсем рядом взорвалась граната: к счастью, с недолётом, но меня всё равно осыпало осколками.
Пуля чиркнула по верхушке шлема, напомнив, что расслабляться рано, и я не всесилен.
Я видел, как бойцы ГБР готовятся к штурму: за щитником выстроилась вся группа человек в десять: они готовили гранаты и нервными движениями осматривали оружие.
Наконец, щитника дважды хлопнули по плечу, он занёс ногу для первого шага - и я подорвал мины.
Бойцов в тяжёлом штурмовом снаряжении раскидало как кегли, по которым выстрелили пушечным ядром. Середину отряда вообще подбросило в воздух и изо всех сил влепило в стоящие напротив контейнеры, от которых они медленно отклеивались и падали на пол сырыми мешками.
Я же, пользуясь случаем, повторил манёвр и штурманул штурмовиков: оглушённому щитнику размозжил голову вместе со шлемом, топнув по ней новенькой аугментированной ногой, прострелил ещё пару бошек и поймал болезненную очередь в нагрудник от выжившего.
Этот сукин сын еле стоял на ногах, будучи оглушённым и израненным, но догадался сделать поправку, собираясь всадить следующую очередь прямо мне в забрало, однако винтовка, покорёженная близким взрывом, издала лишь печальный щелчок.
Меня обуяла самая настоящая ярость: взревев, я подскочил к бедолаге и избивал его прикладом до тех пор, пока по корпусу оружия не пошла длинная трещина, а композит шлема не смешался с кровью, костями и стеклом.
- Вождь, преследования не будет, - доложил я, когда отдышался. - Вождь?.. Я отхожу, как слышно?
Пауза.
Я уже успел подумать, что сраный дикарь всё-таки меня кинул, но ответ пришёл через несколько секунд.
- Слышу хорошо, мы с ждём тебя на точке эвакуации.
– Моя подруга с восьмой попытки не сдала на права.
Жорик:
– Это которая?
Гриша:
– Ты ее не знаешь.
Жорик:
– Так не интересно.
Гриша:
– Тогда так: моя подруга провалила сдачу на права на восьмой попытке. Она – известная медийная личность.
Жорик:
– Теперь интерес появился, но это интерес сплетника: для публицистики годится, а для сценария к художественному фильму – нет.
Гриша:
– Основанно на реальных событиях.
Жорик:
– Уже лучше.
Гриша:
– Вот это "лучше" меня и смущает: сказал пустяк, и сам по себе он ничто, но если с ним связан известный человек, то это уже что-то. Интересное может быть интересным без привязки к реальности и куску коллективного бессознательного, как то к медийной личности?
Жорик:
– Сам же сказал, что пустяк ляпнул, а ты ляпни что-то закрученное, тогда и поглядим...
Гриша(подумав):
– Подруга на экзамене по вождению задавила насмерть будущего свекра. Жених расстроен, будущая свадьба тоже...
Жорик:
– Уже лучше. С восьмой попытки задавила. Экзамен сдала?
Гриша:
– Издеваешься?
Жорик:
– Нужно, чтобы сдала, а свекр сам под колеса бросился, когда из психушки бежал: внезапно, из-за угла, на большой скорости, сам виноват. Бесплатным адвокатом твоей подруги назначили ее жениха. Свекр имя сменил незадолго до этого, потому его сын за дело взялся...пока тело отца в морге не увидел.
Гриша(подобравшись):
– А когда увидел?
Жорик:
– Решил стать медийной личностью, и никому не признался в кворном родстве с жертвой. Бесплатный адвокат, ради торжества закона оправдавший невесту, задавившую насмерть его отца(о родстве узнаем из газет сильно позже)– вот это пиар так пиар!
Гриша:
– Нереально звучит, цинично.
Жорик:
– Сдобрим жажду пиара неистовой любовью. Ну, там еще заковыристую историю взаимоотношений отца и сына впишем, так, чтобы сия нелепость заиграла реальными красками, и даже к подруге и ее жениху все зрители симпатией и сочувствием воспылали.
Гриша(мотая головой):
– Шняга какая-то выходит. Как в оправдание подруги вообще можно поверить, если она человека сбила насмерть, даже если мотивация действий всех героев объяснена отлично?
Пьяненький клиент за барной стойкой, слышавший весь разговор:
Все как учили, наследственность и семейные традиции, одно мгновение и… три тысячи чертей … с граблями
Время за разговорами летит незаметно, мы давно уже подрулили к заколу, поднявшись на перекат другим берегом - чтобы не пугать прикормленную рыбу и причалили к двум кольям, вбитым в дно выше по течению от закола.
Отец и дядя Боря придерживали байдарку руками, взявшись за эти колья, сейчас натягаем пяток живцов – и дальше, и подбодрили меня – давай, действуй.
Ну, человек джунглей, считай, что твоя первая серьезная рыбалка началась, лови живцов, да сначала начерпай воды в ведро, половины ведра хватит, да смотри не утопи его, да в лодке не переверни.
Смотри не зацепи крючок за закол, а то подплывать придется, шуметь – всю рыбу распугаем. Забрасывай на всю длину лески, на границу течения, оно снесет насадку в затишок, туда куда и нужно.
Если все сделаешь правильно – клюнет через мгновение! Сдавай экзамен на серьезного рыболова! Не заставляй нас жалеть, что мы взяли тебя на рыбалку.
И я постарался – раскрутил леску с удилища, нацепил червяка, поплевал на него - сделал все как учили, и, размахнувшись, запулил снасть как можно дальше в сторону носа байдарки, где уверенно, со знанием дела командовал дядя Боря – на границу течения, все как учили.
«Не думай о секундах свысока …. Наступит время, сам поймешь, наверное - свистят они как пули у виска, мгновения, мгновения, мгновения» …
Мгновение – и тяжелая оливка как пуля просвистела мимо дяди Бориного виска, а вот здоровенный крючёк с червяком не просвистел, а впился в мочку его уха и даже немного разорвал эту мочку, намертво засев в Адмирале! Не сорвешься…
…..!!!!! Каррамба! Три тысячи чертей! Адмиралтейский якорь в… во все места в общем! – ну, это в вольном переводе… Больно-то как! Доннер веттер! - рявкнул дядя Боря.
Перестань дергать удочку! Дай ее сюда! Замри! Сиди на попе ровно, не раскачивай лодку! Полная «Ля Березина»! Три тысячи чертей!
Что случилось? Дядя Боря, что с Вами? – всполошились мы с отцом.
Случилось то, что и должно было случиться! – трагическим голосом отозвался дядя Боря.
Этот салажонок, этот… нехороший человек, этот человек джунглей, меня за ухо словил! Больно то как! Доннер веттер! А крови-то сколько!
От смешного до трагического – один шаг …
Что же ты наделал! Что о нашей семье люди опять подумают? Взяли тебя, как человека, а ты… что ты вытворяешь?
Я сидел ни живой, ни мертвый, только красный от стыда и испуга от содеянного - как вареный рак. Мне стало так стыдно, что хоть в Индию беги!
Полюбуйтесь на него – на кого он похож – укоризненно выговаривал мне отец.
Не ругай мальца понапрасну, на тебя он похож, на тебя - это у вас семейная традиция! – немного придя в себя и перекусив леску, сказал отцу дядя Боря.
Помнишь, как ты меня на спиннинг за ногу словил, когда у тебя приличная щука сорвалась, а я к тебе с подсачеком на помощь прибежал? Помнишь как тройник кусачками выдирали?
Щуку помню, здоровая была, а этот случай я уже давно забыл – отшутился отец.
Я, на свою беду, тоже уже забыл, но вот пришлось вспомнить, пришлось!
Вот зарекался же я тогда больше никогда с тобой на рыбалку не ездить, а тут вас целых двое оказалось в одной со мной байдарке! Наступил я на те же грабли!
Адмирал, видит бог, что я его этому не учил! Честное пионерское!
Да ладно уж, ладно, не оправдывайся - я ведь сам взял этого человека джунглей на рыбалку, сам и виноват! Черт попутал, вынырнувший из вулкана страстей!
Явно это у вас семейное - по наследству передалось!
Все именно так и должно было случиться! Только так и никак иначе!
Так что это судьба! Планида! Три тысячи чертей!
Дядя Боря, извините меня, пожалуйста! Я делал все, как Вы меня учили!
Я не хотел! Я нечаянно! Я больше так не буду!
Конечно, не будешь - дядя Боря три раза на одни и те же грабли не наступает!
Три тысячи чертей! Впредь буду умнее.
Ну ничего, ничего, ничего страшного – шрамы украшают мужчину, и всем нам будет что вспомнить. Доннер веттер! Полный назад!
В раскатах этого грома и в сверкании молний мы понеслись к лагерю извлекать из адмирала крючек. Или снимать его с крючка…
А при приближении к родной гавани адмирал даже затянул песню «Король с войны возвращался домой» - ожил, значит, Адмирал, шутить изволит.
Я тоже рад был до слез, что остался живой, что все мы остались живы….
Отец тоже радовался – у него было много поводов к этому, сами понимаете…
И радовался он еще и потому, что неизвестно, что бы еще случилось при нашей совместной ловле на перетягу с множеством крючков да с беготней по берегу…
Это мы с тобой еще хорошо отделались – говорил отец потом дяде Боре…
Радоваться надо!
На эту бравурную песню на берег сбежался весь лагерь – в предвкушении рекордного улова, о котором Адмирал все же успел предупредить дежурных по кухне, а те, в свою очередь, и всех остальных.
Да и Санька постарался, доказывая скептикам, что с такого идеального места, да с такой редкостной снастью, да такие опытные рыбаки без грандиозного улова не возвращаются. Так что все пребывали в нетерпении.
И мой рекордный улов был оценен по достоинству!
Вот так и закончилась моя первая в жизни серьезная рыбалка.
Не совсем как я планировал, но, согласитесь – трофей то я поймал редкостный!
Целого адмирала! В самом расцвете сил! Под два метра ростом и за сто килограмм весом!
Во какого!!! У меня и сейчас рук не хватит, чтобы показать вам его размеры!
Но у меня есть свидетели!
Как приходит слава и знаменитость
Отец меня не ругал. Да и никто не ругал, и даже мама. Она просто не могла меня ругать от смеха – и точно, весь, весь в родителя, и лапки беленькие.
Не зря на ее укоряющий вопрос «Ты посмотри, на кого ты похож?» я всегда отвечал – на папу! Устами младенца глаголет истина.
Да и за что, спрашивается, ругать-то? За наследственность и семейные традиции?
Это еще посмотреть надо, кого из нас ругать следует!
После ужина весь коллектив дружно, наперебой, расспрашивал участников и соучастников обо всех перипетиях этой редкостной рыбалки, вытащив нас четверых на импровизированную сцену и требуя мельчайших подробностей этой истории.
Я мужественно защищал и себя, и репутацию нашей семьи, а отец и особенно дядя Боря изображали всю картину в лицах очень оживленно, артистично и даже талантливо – впечатления окружающих просто зашкаливали за все 12 баллов!
Получился самый настоящий концерт под открытым небом, вызвавший настоящий фурор у публики, от которого небеса чуть не рухнули на землю!
Гром оваций непрерывно потрясал всю округу как залпы башенных орудий!
Восхищенные крики «Ля Березина!», «Три тысячи чертей!» и другие пиратские ругательства эхом отражались от леса, усиливая акустику и создавая полное впечатление кипящей смертельной абордажной схватки целой пиратской эскадры!
Дым и искры от костра придавали реальности этой картине.
Этот гром оваций и целая буря эмоций завершились всем известными песнями, исполняемые хором под две гитары под и аккомпанемент ложек по пустым мискам и ведрам:
А потом весь лагерь в свете костра, дружно хохоча, торжественно поздравлял меня с редкостным уловом и единодушно присвоил мне почетное звание «самый лучший рыбак ЭНИМСа» и эксклюзивный титул «Человек джунглей».
А Санька вдобавок к титулу «Фулюган какой-то» получил еще и титул «Веселый Роджер, подстрекатель взятия на абордаж адмиральских кораблей»!
А еще общим собранием приняли постановление приобщить Саньку к подводной охоте, при соблюдении всех возможных и невозможных мер безопасности конечно же!
Вот так вот люди становятся знаменитыми! Мгновение – и ты уже знаменит!
От великого до смешного – один шаг, но и от смешного до великого – тоже!
Но два наряда вне очереди на кухню от отца я все же схлопотал, сразу после торжественного присвоения звания – за несоблюдение субординации, и в воспитательных целях - чтобы другим неповадно было так обращаться с Адмиралами.
Так что никто не пожалел, что меня взяли на взрослую рыбалку. Ни один человек!
Такое не забывается всю жизнь, и всю жизнь хочется испытать подобные чувства еще и еще и еще раз.
Тактика семейных походов, пакетбот с бортовым мотором Тюммлер, голодные мухи, довольные рыбаки и сытые туристы
Специфика семейных походов требует гарантированного обеспечения безопасного и как можно более комфортного отдыха всем членам семей туристов – и женщинам, и детям. Иначе потом никого из них в походы не заманишь никакими коврижками.
И тогда придется страстным рыбакам и охотникам в отпуске изнывать от скуки в различных домах отдыха и санаториях, либо на тещиной даче, ковыряясь в грядках и т.д.
Кроме этого у таких семейных компаний есть куча самых разнообразных интересов, иногда и диаметрально противоположных друг другу. И у детей – тоже.
Поэтому место для лагеря должно удовлетворять целому ряду критериев – иметь удобный подход к берегу, а еще лучше к пляжу, песчаной косе, мелкому перекату – это обязательно. И чтобы поблизости был родник или ручей с чистой водой, на Угре это не редкость, и лес чтобы был не лиственный, в котором живут комары, а в мокрых местах – и змеи, а сосновый, на возвышенности, иначе зажаришься на солнце. И дрова в нем есть. Это тоже обязательно.
И, желательно, чтобы и деревня была в пешей доступности, и грибы, и ягоды, и хорошие места для рыбалки и подводной охоты.
Но это уже необязательно – ведь у нас был «пакетбот» с Тюммлером – настоящая палочка – выручалочка на все случаи жизни.
Такие классные места на любой речке не валяются – их, можно сказать, считанные единицы, поэтому практически сразу же, буквально на следующий день, начинались поиски нового подходящего места километрах в 30-40 вниз по течению.
Для того чтобы к концу похода, к определенному числу прибыть в оговоренный заранее пункт, где нас будут ожидать машины и автобус, специально для таких целей выделенные профсоюзом от предприятия.
Ведь на электричках и рейсовых автобусах, да еще и с пересадками, не наездишься – и барахла, и народу много, это еще один поход будет, «автобусно–электричечно-пешедральный», где запросто можно растерять половину участников, особенно мелкого калибра, не говоря уж о вещах.
Фото автора. Пакетбот с «генератором свободы»
Поэтому на следующий же день снаряжалась экспедиция «спецназначения» из двух или трех, а когда и четырех байдарок, отплывающих вниз по течению и решающих определенные, четко поставленные Адмиралом задачи – найти и пометить места для подводной охоты, для рыбалок, а заодно и пробежаться по окрестным лесам в поисках перспективных грибных и ягодных мест, да и просто интересных достопримечательностей округи.
Задача была рассчитана на целый день. А потом – лежи, загорай…если успеешь.
А сам Адмирал, обязательно с кем-нибудь вдвоем, отправлялся на «пакетботе» с безотказным Тюммлером в дальний поход с целью подыскать два – три места для будущего лагеря, одновременно присматривая все интересные, а также могущие представлять опасность места по дороге туда и обратно и нанося их на карту.
Для этого и требовался второй член экипажа, а так же для безопасности и на тот случай, если откажет мотор, ведь подниматься в одиночку далеко вверх по течению – это занятие на очень большого любителя.
На обратной дороге Адмирал брал эти байдарки на буксир и тянул весь караван в лагерь.
Оставшиеся в лагере мужчины и весь женский и детский «контингент» дообустраивали лагерь, ходили за продуктами в близлежащую деревню, за сеном для постелей и т.д., а в оставшееся послеобеденное время – и на разведку мест, находящихся от лагеря вверх по течению. Ну, и заодно «выпасали» нас, ребятню.
Дежурная семья кашеварила на кухне и приглядывала за лагерем, отгоняя непрошенных гостей типа деревенских собак, диких кошек, ежиков и коров, которые тоже, бывало и такое, забредали в наши пенаты.
И показывая, что все под контролем всем остальным посетителям, например, излишне любопытным деревенским ребятишкам, прибегавшим на шум и гам поглазеть на новых соседей.
Все остатки от трапез сразу складировались в «спецведра» и ставились в холодок, в специально для этого выкопанный «холодильник» недалеко от уреза воды – для дальнейшего прикармливания рыбы – раз, и чтобы мух не разводить – два.
Все было продуманно до мелочей и работало как швейцарские часы, если бы не «человеческий фактор».
Ох уж этот «человеческий фактор», кипятящий разум возмущенный и зашкаливающая изобретательность иезуитов
В общем, все были при деле, скучать и бездельничать никому и в голову не приходило, но с некоторыми туристами Адмиралу иногда все же приходилось излишне «власть употреблять» при распределении текущих обязанностей, конечно же применяя юмор и орудуя общественным мнением, морским законом и принципом «кто не спрятался – я не виноват».
И не только адмиралу приходилось прибегать к юмору, этому обоюдоострому оружию.
В ответ эти личности тоже применяли юмор, руководствуясь принципом «бей врага его же оружием» и правилом «кто на меня с мечом пойдет, тот от меча и погибнет».
В ход порой шли даже «запрещенные приемы», которые однако воспринимались всеми как дружеские шутки и розыгрыши, а порой и как «симметричные» ответы на подобные же проделки своих товарищей по походу.
То в сапог засунут лягушку и чья-нибудь жена или мама с визгом скачет по лагерю на одной ноге.
То к столу приклеят дно кружки на лак для ногтей, то привяжут длинной леской пару пустых консервных банок к кедам, то приклеят к зеркальцу фото бабы Яги из журнала, аккуратно вырезанное по размеру зеркальца, то на палатке адмирала все увидят приколотый лист с надписью помадой – «Морской Карлсон, который живет в палатке» …то прикрутят на дерево указатель – «Адмиралтейство, тут черти водятся, спасайся кто может».
Ну это конечно же женские шуточки.
То ящерицу девчоночке засунут за шиворот платьишка, вот где визгу-то!
И разорванное до пупа платье! И море слез!
А потом по всему лагерю разносятся звуки звонких отцовских затрещин изобличенному шутнику (это не я, честное слово – не я – мне так шутить воспитание не позволяло).
Мужчины же наши шутили только над мужчинами и куда как более изобретательно.
То вечером в отместку на розыгрыш засунут кому-нибудь в сигарету обрезок новогоднего «бенгальского огня», и весь лагерь наблюдает этот фейерверк – это явно «домашняя заготовка» шутника.
То в ответ на бенгальский огонь запечатают в сигарету обрезки кинопленки, но уже днем – чтобы весь лагерь мог полюбоваться, как эта «Дымовуха» вылетает из губ ошалевшего от глотка едкого дыма курильщика и носится вокруг него с шипением и дымом как Змей Горыныч! Это тоже явно домашняя заготовка.
Мы тогда жили на Шаболовке и недалеко стояла знаменитая Шуховская телебашня, так что недостатка в пленке для дымовух не испытывали.
То вместо положенных «вечерних» 100 грамм водки тайком нальют кому-нибудь в кружку «Огуречный лосьон», а в ответ на невольно вырвавшийся недоуменный возглас – «Что это за гадость такая?» мужчины хором отвечали, адресуя ответ его жене:
– Маша! Твой муж выпил твой огуречный лосьон Какой у тебя муж алкаш все-таки, и как ты с ним живешь? То тертого хрена умудряться напихать кому-нибудь в тюбик с зубной пастой, то столовую ложку соли в кружку с кофе, неосмотрительно оставленную на пеньке, шарахнут…
Вот пришел хозяин кофе с забытыми сигаретами и неторопливо, со смаком, затянулся, выпустил фасонистыми колечками дым и, оттопырив мизинчик, сделал долгожданный глоток ароматного, приготовленного «с душой» кофе «Сантос», приготовясь посмаковать этот божественный напиток - из той же кружки, из которой он только что уже пил и которую только что оставил, бегая за сигаретами.
Взрыв мозга, глаза на лоб, весь кофе вылетает наружу как из пульверизатора – эффект просто потрясающий и для этого любителя кофе, и для зрителей - до глубины души, до основанья, а затем…
А затем… следовал долгий мозговой штурм кофемана в поисках шутника, а потом мозговой штурм в поисках самых иезуитских, самых изощренных способов мести, чтобы не насторожить, чтобы не вспугнуть жертву, и ведь находили способы! И какие!
Кто из Вас откажется от пары вареных отборных «крупнючих» раков в миске, переложенных отварным укропчиком и от запотевшей бутылки холодного пива в жаркий послеобеденный полдень?
Которые Вам на блюдечке приносит дежурный по кухне со словами – это твоя порция, всем другим я уже раздал.
Да конечно же никто!
А эти «все другие», затаив дыхание, наблюдают за развитием событий издалека, предупрежденные о предстоящем отмщении.
Вот уже сделан первый продолжительный глоток пива из горла запотевшей бутылки, пораженной уровнем сервиса жертвы доверия, и слышен восхищенный возглас – жить хорошо, а хорошо жить – еще лучше!
За этой констатацией факта следует попытка оторвать у красного рака «шейку» и сразу же – изумленный вопль и размахивание руками – внезапно оживший рак вцепился в ладонь своего невольного мучителя обеими клешнями намертво!
А ведь всего то и надо, что заранее выловить пару живых раков и переложить их ватой, смоченной водкой, припрятать в холодке в выкопанной у ледяного родникового ручья ямке вместе с оторванной от сердца бутылкой пива, а потом, дождавшись своего дежурства, улучшить момент, дождаться когда вытащенная из холода бутылочка отпотеет, замаскировать раков на тарелочке отваренным укропом – и вперед - «кипит наш разум возмущенный…» - к отмщению! И обязательно при большом стечении народа!
Кстати, за эту довольно таки жестокую шутку этот шутник получил титул «Кулинар», после чего прозвище «Кулинария» само собой приклеилось и к его ни в чем не виноватой (ой ли?) жене.
То поздно вечером, когда и на улице то хоть глаз коли, подкинут в палатку, под подушку главы семейства хороший пук крапивы, и он и все его семейство посреди ночи вылетает наружу с криками «Змея в палатке! Укусила меня за руку, заррраза!», переполошив весь лагерь, который потом долго и опасливо перетряхивает и свои «лежбища».
Конвенция, только конвенция и угроза пожизненного рабства
Этот массовый переполох всколыхнул широкие «матриархальные» массы, до ужаса боящиеся змей, и вынудил общество принять Конвенцию, запрещающую использовать в розыгрышах «змеиную» тему под любыми соусами.
«Матриархальное» крыло долго и с пристрастием разбиралось, а не хотел ли и пострадавший своими ночными криками про змей таким вот неожиданным образом разыграть, отомстить обидчику, не принимая во внимание панику всего остального лагеря?
Но докопаться до истины дамам в этот раз так и не удалось.
Тогда, чтобы исключить любые шутки со змеями и была принята конвенция.
Нарушителю конвенции грозил пожизненный перевод на кухню в качестве заготовителя дров и мойщика посуды, и без права подачи апелляций!
На робкие замечания мужчин об угрозе возрождения махрового матриархата и попытке введения рабовладельческого строя последовал зловещий вопрос – вы что, тоже шутки со змеями шутить затеяли?
Поэтому от дальнейших дебатов на эту тему все мужчины поспешили воздержаться.
Но все равно, не смотря ни на какие конвенции, на каждый розыгрыш норовили обязательно ответить розыгрышем.
Нарушитель конвенции, разбор полетов ужасно изобретательного и мстительного «тещиного гуся», контрибуции и «честное кулинарное».
Недолго этот мстительный «Кулинар», классически подавший месть, это «острое блюдо», именно в холодном виде, ходил гоголем.
Палатка «Кулинара» стояла несколько на отшибе от остального лагеря - это была молодая бездетная пока пара, можно сказать молодожены, чтобы им никто не мешал «ворковать» по ночам.
Чем и воспользовался «народный мститель» в полном объеме.
Буквально через пару дней эти голубки - «Кулинар» со своей женой «Кулинарией» самым ранним утром, когда еще только светало, когда самый крепкий сон и человек спросонья ничего сообразить не в состоянии - вылетели из палатки турманами, разбуженные истошными гусиными криками, оглушительно раздающимися прямо между ними.
Вы когда-нибудь слышали вблизи гусиные крики тревоги? Да еще в маленьком закрытом со всех сторон помещении – в палатке? Да еще ночью, да еще спросонья?
Это Вам не мелодичное «Гагаканье», доносящееся из поднебесья - это рев истошной пожарной сирены!
И по тональности, и по силе звука, и по своей истошности! Не зря говорят, что гуси Рим спасли – видать орали так, что весь Рим на ноги подняли. А всего то и надо было додуматься:
примотать гусиный манок к шлангу насоса для надувного матраса лейкопластырем; склепать из двух пустых жестяных банок из под кофе подобие рупора и вставить манок с шлангом внутрь этого «мегафона»; удлинить этот шланг за счет шлангов таких же «лягушек», выпрошенных под благовидными предлогами у всех у кого только было можно и даже у будущей жертвы; заготовить прут в пару метров длиной и связать его с ведром, подвешенным на ветке дерева над входом в палатку.
А потом под утро бесшумно подобраться к палатке, установить «насторожку», залить в ведро воды и длинным прутом осторожно просунуть шланг с манком внутрь палатки, поближе к изголовью, ведь никаких «молний» на палатках тогда не было, тихо завернуть за угол палатки и с наслаждением топтать насос-лягушку, пока хозяева палатки не вылетят наружу как из пушки!
А потом «делать ноги», пока не словили «на горячем» - не пойман – не вор!
Но сначала ведь надо было все это придумать, подготовить, испытать, чтобы наверняка сработало, без осечки!
Этот «кошмарный мститель» был тоже молодой человек, тоже еще не родитель, да еще и охотник, набравший с собой утиных манков и даже гусиный манок – на случай охоты конечно, не для хулиганства. Вот он и пригодился. И инженерная смекалка.
Его видать еще и пьяный рак очень крепко обидел, и изобретательность, с какой его выставили в смешном виде, вот он и постарался ответить не менее изобретательно.
Ведь вся молодежь – максималисты. Сначала делают, потом думают. И перестарался.
И это молодоженам еще крупно повезло, что мститель их не криками гагар разбудил, это вообще сплошной ужас – чисто леший хохочет, аж мороз по коже, даже и не у спящего, даже и у вооруженного человека!
Непроизвольно вылетаешь с ружьем наперевес и ночью, и днем, и из палатки, и из избушки, стоит только гагарам заорать даже и в тридцати метрах от тебя, если ты их не видишь, конечно, или слышишь впервые.
Но и гусиных криков, раздающихся из «мегафона» прямо под ухом, хватило за глаза, да еще, вылетев из палатки, молодожены споткнулись об хитро настороженную поперек входа хворостину и приняли сверху поток воды из подвешенного сверху ведра, окончательно уверивший их в том, что наступил конец света.
Гуси уже не орали, зато орали супруги - в тумане, за кустиками, в предрассветной тишине!
Мамочки мои! Изверги! Душегубы бессердечные! Да что же вы делаете! Кошмар! Кошмар! Олежек, ты живой? – кричал в предрассветном тумане женский голос.
Но его напрочь перекрывал мужской бас – убил! Обоих убил! Два раза убил! Где он взял пожарную сирену? Чуть заикой не сделал! Капкан соорудил! Изобретатель хренов! Нет уж, со мной так нельзя! Ну, я тебя проучу! Ты у меня за все заплатишь! Ты меня век помнить будешь!
Переполох в лагере получился еще похлеще, чем первый ночной «змеиный» переполох.
Весь лагерь примчался на помощь, только детей матери держали кого за руку, кого за воротник, а кого и у груди в охапке, выглядывая из своих палаток.
Некоторые мужики даже с топорами прибежали, хорошо, что не с ружьями – те лежали в чехлах – чтобы ребятня не добралась, а патроны хранились отдельно, у Адмирала в палатке. На всякий случай.
Очередной разбор полетов. Закон есть закон. Дьявольский соблазн и неожиданно хитрая месть «Кулинара»
Все отлично понимали чьих рук это дело, да шутник и сам сдался с повинной, сходу дав показания следствию и выразив чистосердечные признания и раскаяние.
А кроме этого – и выложив все мотивы преступления.
Тут были и опрокинутое холодное пиво, и пьяные кусачие раки, и потеря веры в человечество, и подначки товарищей, и шуточки жены, грозившейся все рассказать теще – при малейшем проступке мужа. И совершенно бессердечная теща, которая так и норовила сжить зятя со свету за малейшую оплошность, и тот ад, который ему был уготован дома при разглашении женой этой семейной тайны. И отсутствие собственного жилья, и мудрость «с волками жить – по волчьи выть».
Про кого была эта последняя сентенция – про «Кулинара» или про тещу, он не пояснил, перейдя к гвоздю программы.
Я готов возместить моральный ущерб, но при условии, что никаких «симметричных» розыгрышей со стороны «Кулинара» больше не будет – раз, будем считать, что мы квиты!
И при условии, что закон восторжествует – два, ведь никаких «змей» я не применял? А нет змей – значит нет и нарушения конвенции – так? Так!
И еще, змей нет, но есть спиннинг – и с этими словами он принял из рук жены редкостный спиннинг, на который с неприкрытым восхищением и с черной завистью поглядывали все наши рыбаки – тогда ведь все спиннинги были или клееные бамбуковые, или «дубовые» стеклопластиковые, которыми можно было забросить только тяжелую блесну. И только на толстой леске, что напрямую сказывалось на уловах далеко не в лучшую сторону. Щук ловить пойдет, а вот голавля, язя, жереха… очень проблематично.
А это был совсем другой спиннинг. Ручной работы, самостоятельного изготовления – любовно выделанный из стальной рапиры, продавались тогда такие в спортивных отделах магазинов, и недешево стоили – около 10 рублей – как литр коньяка!
Но ценность спиннинга была в том, что его тщательно довели шкуркой, формируя профиль сечений, обеспечивающий и гибкость, и «хлесткость» и прочность – инструмент снайпера, а не спиннинг, продолжение руки и взгляда.
Да еще и покрытый черным хромом – чтобы не ржавело это произведение инженерного искусства и служило вечно. И катушка была ему под стать – перебранная, установлена даже не «на конуса», а «на шарики», барабан вращался легче легкого от самой невесомой приманки – настоящий рыбак ни секунды не задумываясь душу Дьяволу отдаст за такую снасть!
И вот этот спиннинг он и протягивал Кулинару – считай, что я тебе заплатил за все, дай честное слово, что мы квиты, тогда и получишь спиннинг.
И еще – вытирай его после каждой рыбалки и смазывай спиннинг и катушку нейтральным ружейным маслом.
Тогда этой снасти сносу не будет, на весь твой век хватит!
И добавил с хитрецой – ты меня теперь век не забудешь! А забудешь, так твоя жена с тещей тебе хором напомнят.
Ошалевший от счастья Кулинар, перехватив спиннинг, торжественно поклялся – «Даю честное кулинарное слово!» - и всем товарищам даю слово, и тебе тоже, «тещин ты гусь кошмарный, а не лапчатый».
Лучше бы ты свою тещу кошмарил, глядишь, она бы и присмирела, но за спиннинг я тебе все прощу, и даже этот утренний душ - не сахарные, не растаем.
Вот так Кулинар тут же, «не отходя от кассы» отомстил таки своему обидчику при всем честном народе, причем самым неожиданным, нестандартным образом, накрепко приклеив к нему прозвище. И слово свое «кулинарное» при этом не нарушив!
В общем, юмор этот, розыгрыши, приобрели характер стихийного бедствия, но они же доставляли и много поводов для смеха непострадавшим в этот раз турикам, и даже сплачивали коллектив, вызывая законное чувство гордости – вон у нас люди какие веселые, находчивые и изобретательные!
И обеспечивали сохранение равновесия личностных отношений в коллективе, и обостряли инстинкт самосохранения шутников, не позволяя никому переходить границы дозволенного, а то «всей деревней бить будут».
Бабий бунт и очередные попытки насаждения матриархата путем угрозы лишения «злостных шутников» «самого что у них есть дорогого»
Инцидент этот вроде бы был исчерпан, народ успокоен и даже посмеялся, но в глубине особо впечатлительной половины человечества «зрели гроздья матриархального гнева» - тут и там слышалось – достали эти мужики, живем как на войне, ходим как по минному полю, спать ложиться страшно – не знаешь кто, чего, когда и где еще учудит, но то, что учудит – это знаешь совершенно точно!
Никаких нервов с ними не хватает! Так и разрыв сердца получить можно! Или заработать язву желудка! Я уж не говорю про лишние морщины, преждевременную седину, горючие слезы и душевные раны.
К вечеру дамы сформулировали все свои соображения на этот счет и после ужина выступили с категоричным требованием обуздать такие, как они выразились, «дикие выходки», ввергающие в ужас весь лагерь, включая детей!
Подумайте – чему вы детей научите? Какой вы им пример подаете?
И даже предложили механизм сдерживания, заключавшийся в том, что «злостный шутник» будет обязан отдать своей жертве в виде штрафа самое дорогое, что только у него есть.
И пояснили – вот ты, Саша, отдашь свое подводное ружье, а ты, Олег – отдашь свою польскую палатку, и т.д., а ты, Борис, отдашь свой Тюммлер!
А мы скажем вам когда и кто из вас проштрафился!
Эк их занесло! В этом и была их стратегическая ошибка, и, одновременно, и «Ахиллесова пята».
Ишь чего удумали, отдать самое дорогое, да еще и по их команде - опять матриархатом повеяло!
Какой же это адмирал без Тюммлера? Да никакой!
Дядя Боря враз определил, что в случае чего именно он понесет наибольшие потери от засилья отжившего свой век матриархата, отринутого еще в каменном веке как строя, мешающего жить человечеству.
Во первых, его хотят буквально обезоружить, вырвать «бразды правления» - запретить использовать юмор, абсолютно необходимый как для ненасильственного управления массами, так и для получения от этих масс «обратной связи», массы то тоже бывало шутили над Адмиралом. Да еще как шутили!
Тут сразу становилось понятно, где и с кем он «перегнул палку», а кого и еще «поднапрячь» можно на службу обществу. Как тогда жить будем?
Во вторых – лишить мотора, этого «генератора свободы»!
Совсем недавно Адмирал практически «поставил крест» на Тюммлере и очень ясно понял что это такое, на собственной, так сказать «шкуре». Да ни за что!
В третьи, если это и произойдет, то он, чтобы сохранить адмиральскую честь, будет просто вынужден подать в отставку! Честь превыше всего!
И Адмирал бесстрашно ринулся на защиту и своей личной, и адмиральской, и мужской чести! И Тюммлера…
Чтобы стать настоящим героем, нужно победить дракона. Мне же достался тролль. Иначе не могу назвать того, кто мусорит настолько странным образом…
Типичный мусор под окнами: бычки, целлофановые пакеты, ватные палочки, кульки из-под сухариков, реже стеклянные бутылки. Под окнами тролля: кости, хлеб, виноградные веточки, банановая кожура, цитрусовая цедра, высосанные дольки апельсина, яичная скорлупа. Последней особенно много.
Обычный мусор убирать просто: наклонился, поднял, кинул в ведро. Мусор, который оставляет Скорлупка, нельзя так просто взять и собрать. Тут либо каждый объедочек выдёргивай из травы по отдельности, либо вычёсывай метёлкой всю траву под окнами тролля целиком. Травяной груминг метлой эффективнее, но выглядит тупо: мужик подметает траву.
Рацион Скорлупки за полгода изменился совсем чуть-чуть. Винограда до мая не было, а в остальном питание и объедки сохраняют тот уровень стабильности, о котором многие мечтают.
Однажды на Скорлупку жаловалась бабуся. Она живёт в том самом подъезде, под окна которого тролль выбрасывает мусор. Старушка ворчала, что она сажает цветы, а в них кто-то объедками сверху швыряется. Да, забыл сказать, что весь мусор Скорлупки валяется не просто в безликой траве, а в клумбах. Цветочница сказала, что ладно бы это была еда, какую птицы едят, а тут скорлупа, кожура и кости. Даже чайки такое не одобряют.
После того разговора с бабушкой понял, что Скорлупка – это тролль. Бабушки обычно всё про всех знают, пускай и на уровне слухов. Но о первопричине объедков посреди своих бархатцев цветочница выразилась однозначно: «Не знаю, кто там сверху это кидает». Сделал вывод, что это кто-то максимально нелюдимый, по-видимому, тролль.
Вывод нелепый, но фантазию было не остановить. Сам себе пустил слух, что Скорлупка не выходит из дому, потому что большой и уродливый. Представил, как он обсасывает косточки и апельсиновые дольки, а потом облизывает свои зелёные шершавые пальцы размером с кукурузные початки – Шрх-х-х-х! – шуршит болотного цвета язык по грубым трещинам корявищ.
Ещё представил, что Скорлупка когда-то не был троллем. Просто однажды у него появилось сокровище. Скорлупка спрятал его дома и стал возиться вокруг своей новой прелести. Возможно, это игровая приставка, а может высокоскоростной интернет. Или больной родственник, за которым нужен уход. Или собственный недуг.
Вместо того чтобы чахнуть над златом, Скорлупка стал заказывать еду и вообще перестал покидать свою квартиру. Он как бы слился с квартирой и стал камнем, с чем тролли и ассоциируются.
Будучи в здравом уме, Скорлупка выбирал простые и полезные продукты: курицу, апельсины, яйца, бананы, хлеб. Со временем общество пересмотрело своё отношение к бананам и хлебу, но Скорлупка уже не поспевал за таким прогрессом мысли. Он совсем закаменел и слился со своим жилищем и сокровищем.
В конце концов тролль забыл, кто такие люди, потому что перестал их видеть. Думая, что никого больше нет, он начал кидаться объедками в окно. И так останется во веки веков.
Чтобы стать настоящим героем, нужно победить дракона или тролля. Но Скорлупку побеждать не хочу. Если вдруг объедки исчезнут, мир снова явит своё непостоянство. Ну а пока всё по-прежнему: бархатцы, кости, кожура, скорлупа.
Сауле лежит на спине. Земля тёплая, влажная после дождя. Пахнет мокрой травой, навозом и тюльпанами. Кони пасутся рядом, слышится их нервное, шумное дыхание. Худенькие руки Сауле сжимают липкую деревянную рукоятку ножа, что торчит из её живота.
Жарко.
Песчинка попала в глаз. Хочется почесать, но двигаться нельзя – больно. Крупные слёзы катятся по щекам Сауле. Мысли в голове пролетают пёстрыми сапсанами.
Никто.
Никто не найдёт её в густых зарослях цветущего тамариска.
Странно, но Сауле совсем не страшно. Её беспокоит другое. Что теперь будет с малышкой Жулдыз? Нельзя оставлять девочку сейчас. Рано. Всего восьмой год пошёл. Отец Сауле – хромоногий, угрюмый Айдар – уже стар и не сможет вырастить девчушку. Хоть бы он не забыл сегодня забрать Жулдыз из школы, переживает Сауле.
Она опять трогает живот дрожащими пальцами. Пятно на платье мокрое, ткань тяжёлая, давит, словно камень.
Глазки Жулдыз озорными искорками возникают перед лицом Сауле. Голос звонкий, словно весенний ручеёк.
“Мама, а эта ящерка из сказки?”, – маленький пальчик указывает на пепельного геккона, пока тот неподвижно замер на камне, греется под палящим солнцем.
“Да, Жулдыз, она самая. Всемогущая царица Тынышкуль. Ветренная, но добрая и справедливая. Загадывай скорее желание!”
И девочка зажмуривает глазки.
“Мама, мама, а эти яблоки волшебные?”
“Да, моя хорошая. Их вырастила щедрая Умай. Ешь скорее и угости подружек!”
Жулдыз смеётся, прыгает на тоненьких ножках в белоснежных сандаликах, а медовые косички парят вместе с ней в знойном воздухе. Сауле берёт свою зелёноглазую малышку на руки, обнимает и целует в щёчки и нос, поправляет брошку с перламутровой стрекозой на груди. Улыбается. Но внутри у Сауле горит страх. Она боится, что может лишиться своей дочки.
***
Сауле шестнадцать. Больничные стены давят и кружится голова. Пахнет спиртом. Фельдшер Жания Радиковна осторожно кладёт ладонь на худенькое плечо.
– Никогда тебе не родить, девочка, – старая врачиха обнимает её. Плачет.
Сауле закрывает лицо ладонями. Дрожит. Как всё забыть? И звериные глаза его. И пальцы, что лезли, куда нельзя незамужним. И рваный жёлтый сарафан в белый цветочек, который сжёг потом отец.
Любимый сарафан Сауле.
Из дома долго не выходила. Стыдно. Все в селе знали уже. Отец гонял мальчишек, что мелкие камни в окно кидали. А кто-то самый наглый написал на заборе белилами: “Порченая”.
Отец забор покрасил.
Жизнь дальше продолжилась.
Старый Айдар принёс младенца в дом через год после той беды. Девочке и месяца не было отроду. Завёрнутая в белую пелёнку, она не кричала, а просто открывала маленький рот.
Сауле встревоженно поглядела на отца, тот нахмурился:
– В трактор мне подкинула. Ну, эта… Райка. Я её искать, а она… – махнул рукой. – Нет нигде. Кукушка!
О Рае в Карагаше нехорошо отзывались. Она не жила в селе, только изредка приезжала. Крутила то с одним, то с другим. Сауле даже видела её несколько раз и слышала, как соседки говорили, что Шайтан давно забрал Райкину распутную душу.
Ребёнок закричал.
Боль заметалась в животе Сауле. Тонкими иголочками побежала прямо к горлу, улеглась горечью на языке. И она молча взяла девочку на руки. Прижала. Ничего в тот момент не произошло. Ни тепла не почувствовала, ни холода. Совсем ничего.
Молока нашли у соседки, накормили. Сауле в чистое запеленала малютку и качала, качала всю ночь. Мычала под нос мелодию, которую сама сочинила. Спать совсем не хотелось. Отец тоже не спал, ворочался, а как только солнце в окно заглянуло, вскочил. Поехал опять Райку искать. Но та уже упорхнула за лучшей жизнью.
– Давай оставим? – Сауле посмотрела на отца тоскливо, думала, закричит, рассердится.
Старый Айдар промолчал. Закурил, во двор вышел. А когда вернулся, пьяными глазами на Сауле уставился и сказал:
– Её будуть звать Жулдыз.
***
Он притормаживает машину рядом с Сауле. Смотрит с ухмылкой:
– Помнишь меня?
Она молчит.
– А я тебя запомнил, красивая, – глаза хищные щурит, губы треснутые облизывает, – Вот опять к вам приехал. Повторим?
Восемь лет прошло. Сауле сразу его узнала, только виду не подала. Просто подбородок к груди опустила, задрожала, шаг прибавила. Букет пудровых тюльпанов в руках крепче сжала, сок потёк сквозь пальцы.
– Давай подвезу, слышишь? Садись.
Сауле молчит.
– Кому сказал, садись! – он цедит уже сквозь зубы.
И Сауле рванула вправо с дороги. Побежала по теплой земле после дождя, по хрустящей траве к черепаховым пескам. Он резко остановил машину, выскочил за ней. Зарычал. За несколько размашистых шагов настиг. Толкнул огромной ладонью за кусты. Навалился сверху, вдавил лицо во влажную землю.
“Только пикни!”
Огляделся. Нет никого. Развернул её с силой, нож к животу приставил, заулыбался. Она резко дёрнулась вперёд. Вскрикнула. Испуг увидела в его глазах. Когда лезвие в живот вошло, всё внутри полыхнуло болью. Но тогда Сауле понимала, что второй раз его мерзкие руки она не переживёт.
– Ты чего натворила, дура?! – он вскочил, руками замахал растерянно. – Я ж не хотел. Ты зачем сама? Дура узкоглазая!
Попятился, спотыкаясь о земляные кочки.
Сауле слышала, как взревел мотор. Как взвизгнули колёса, затрещали мелкие камни по бамперу. Как наступила тишина, изредка прерываемая ржанием лошадей.
***
Сауле лежит на спине. Земля тёплая, влажная после дождя. Пахнет мокрой травой, навозом и тюльпанами. Кони пасутся рядом, слышится их нервное, шумное дыхание. Худенькие руки Сауле сжимают липкую деревянную рукоятку ножа, что торчит из её живота.
Жарко.
Стрекозы разрезают влажный воздух. Огромные. Блестящие. Иногда они зависают над лицом Сауле, дребезжа прозрачными крылышками, и тут же исчезают. Сауле медленно поворачивает голову за одной из них и видит: на обочине машина останавливается. Сжимается всё внутри. Неужели вернулся? Нож забрать? Проверить, жива ли?
Нет, другая машина.
– Да я быстро, Ренатик. Только пописать сбегаю, – голос женский. Пьяный. Весело хохочет. – А уж потом мы с тобой зажжём!
Короткая джинсовая юбка. Топ чёрный ажурный, грудь большая колыхается, того и гляди выскочит. Рыжие кудри в хвосте на самой макушке.
“Я здесь. Посмотри на меня, – умоляет Сауле про себя. Голоса нет, да и сил крикнуть, – Посмотри…”
Рыжая сидит на корточках, песню про бухгалтера голосит. Потом встаёт, трусы натягивает, колготки в сетку. Сигарету закуривает, двигается обратно к машине, но резко оборачивается. Застывает.
– Слышь, Ренатик, там, похоже, лежит кто-то.
– Рая, поехали… – мужской голос недовольный, усталый, – Нажрался кто-то, всех подбирать будем?
– Да погоди ты!
Трава хрустит под лакированными лодочками Раи, высокие шпильки утопают в земле. Она подходит к кусту, заглядывает осторожно. Испуганно смотрит на Сауле. Садится рядом, сигарету о землю тушит.
– Ох ты ж! Милая. Как тебя угораздило? – разворачивается, кричит: – Рена-а-ат! Гони в Карагаш за врачами. Тут девочку порезали. Сильно.
Рая наклоняется ближе. Проводит пальцами по лбу Сауле, откидывает спутанные влажные волосы с лица.
– Держись, милая, держись, – шепчет Рая, – Ренатик мигом – туда и обратно. Держись только.
Сауле молчит. Рассматривает смуглое, изрезанное тонкими морщинами лицо. Помада размазана. Блестящие клипсы в ушах. Зелёные глаза с ровными синими стрелками. Взгляд хмельной, весёлый. Неровная татуировка ящерицы на груди.
– Это Тынышкуль, – улыбается Рая, поймав взгляд Сауле, – Мой оберег. И тебе поможет. Не засыпай только. Ладно? Тих-тих. Молчи. Не разговаривай.
Рая вытирает рукой мокрый лоб.
– Я же здесь семь лет не была, представляешь? Завтра опять уеду, – шепчет она, глаза отводит в сторону и губу закусывает. – Дочка у меня в Карагаше живёт. С отцом… С ним лучше, сама понимаешь.
Замолкает. Тихонько гладит Сауле по голове.
– Мать бы из меня всё равно хреновая вышла. Только этим себя и успокаиваю, – пожимает плечами и нервно улыбается, – Даже не знаю, как её зовут…
Сауле закрывает глаза. Глотать больно, горло сжимается. Делает вдох носом. Короткий. Ещё два прерывистых вдоха.
– Тих-тих, милая. Вон уже и Ренатик. И скорая. Всё хорошо с тобой будет, слышишь? Хорошо…
Рая вытягивает шею, выглядывает из-за куста тамариска, машет в сторону, и двое мужчин в белых халатах подбегают к Сауле. Один из них раскрывает чемоданчик, ругается, достаёт шприц и ампулы. Кричит второму, чтоб бежал за носилками.
– Жул-дыз, – выдыхает Сауле, не отрывая от Раи заплаканных глаз.
Та хмурит загорелый лоб. Наклоняется ближе.
– Чего? Не поняла я.
Сауле опускает ладони на землю и сжимает пальцами траву.
Тим зевнул и как следует потянулся. Потом поднял голову и осмотрелся.
Все-таки хорошо иметь дом. Можно выспаться спокойно. Не дует нигде. Да и о еде беспокоиться не нужно.
- Проснулся, гуляка?
Тим выгнул спину и посмотрел на человека зелеными глазищами.
- Мдау…, - выговорил он.
Маг встал из-за стола и подошел к корзине, в которой отлеживался Тим.
- Ну-ка, дай посмотрю…
Кот противиться не стал. Теперь он не боялся этого человека. Ну – маг, и что? Если так разобраться, он, кот Тим, тоже много чего может!
Наставник был в курсе мыслей кота. Он засмеялся и взял из шкафа заживляющую мазь.
- Вот тут нужно еще раз помазать!
Кот недовольно пошевелил усами, мазь щипалась и неприятно для кота пахла травами. Но потом Тим все-таки придвинулся к человеку – мажь. Заживали его боевые раны на самом деле неплохо.
- Да уж, прошлый раз было гораздо хуже, а теперь просто царапины, - подтвердил Наставник.
Прошлый раз – это поздней осенью. Тогда его сильно ударило о дорогу, и кроме этого протащило по ледяным обломкам.
Кот, немного повернув крупную голову, смотрел на действия человека.
- Ну, все, еще пара дней и совсем затянется. А потом и шерстью зарастут твои шрамы. Не зря хоть получил-то их?
Кот горделиво выпрямился.
"А то! Все кошки были мои!" – подумал он.
"Прямо-таки и все? А другие коты смирно рядом стояли? А дрался с кем тогда?" – ехидно поинтересовался маг.
Кот пренебрежительно фыркнул. Другие! Драл он этих других только так!
- А вот разговаривать тебе снова трудно стало, - Наставник погладил Тима, убирая мазь на место.
Кот согласился. Да, разговаривать ему было не с кем. Дамы понимали его и без человеческого языка. Хотя было раз – шуганул он настырного хозяина кошки, который никак не хотел, чтобы Тим близко познакомился с его питомицей. Породистая она видите ли!
Тим вспомнил, как тот лавочник отскочил от него, делая оберегающие жесты, после того, как Тим в ответ на попытки согнать его с изгибающейся дамы заявил:
- Не мяшаааай, уррррод!
Тим потянулся своим крупным сильным телом.
Сейчас ему было чуть больше года, а он уже перегнал по росту большинство встреченных им соперников. Тим не знал, почему так получилось. Он почти уже не помнил свою мать, но вроде бы она была не очень большой. Обычная кошка. Деревенская. Не породистая.
Отца он не знал совсем. Может быть, Тим был ростом в него, а может, сыграло роль то, что он преодолел загадочный "передел".
Кот задавал вопросы еще перед тем, как уйти гулять, но Наставник не знал.
- Мало кто из животных проходит через портал переноса. Это не так просто сделать. Нужно определенное время. Еще есть разные условия. Поэтому статистики по котам просто не существует.
"Статистика" еще какая-то!", - недовольно подумал Тим. - "Любят люди словами выпендриваться".
Потом ему стало интересно – почему "передел" находится в лесу? Он спросил мага. Тот почему-то расстроился. Не рассердился. Человек замолчал, и его мысли затопило чувство, которое Тим назвал "печалью".
- Я расскажу тебе, потом как-нибудь, - сказал тогда маг, и не обманул.
Он вернулся к этому разговору сам. Незадолго до того, как Тим убежал к кошкам.
- Что ты помнишь о том месте? – спросил он Тима.
Кот честно сказал, что не помнит ничего, потому что спал, наевшись у Степана из мешка вяленого мяса.
- Там не просто лес. То есть, сейчас лес. А раньше на том месте был портал. Несколько домов рядом. Со временем могла вырасти настоящая деревня. Портал построили, чтобы сокращать дорогу, но не только для этого.
Как-нибудь мы с тобой там побываем. Развалины и сейчас можно заметить, если знать, куда смотреть и отойти немного от дороги, хотя маги и постарались их скрыть деревьями. Да и времени прошло уже много. Там мало кто бывает. Люди не любят места, где произошло что-то плохое. И это правильно.
- Что плохое? – с недоумением спросил Тим.
Наставник тяжело вздохнул и рассказал, что была война. Между магами. Некоторые хотели стать самыми главными. Чтобы все делали так, как они скажут. А другие были против этого. Не хотели лишать обычных людей воли и свободы.
- Договориться тогда не удалось. Мы победили. Они отступили из городов, прятались. Было решено не отпускать их, чтобы они снова не начали войну, когда соберутся с силами. Там, где ты получил способность говорить, было сражение, и погибло много народа. Здания были разрушены, но созданное мощной магией место сохранилось. Потом оно исчезнет, сейчас портал уже стал слабее, чем был, но пока работает. Победившие маги постарались его скрыть. Сравняли остатки зданий с землей. И ускорили рост леса.
- Зачем? – удивился Тим.
- Люди, простые люди не рады были войне. Начали бояться магов. Всех. Они не разбирали добрый или злой. А когда люди чего-то боятся, они убивают. Маги решили, что должно пройти время, чтобы люди забыли плохое. Они укрылись в лесах, горах и других недоступных местах. А если и выходили в мир, то скрывали свои способности.
- Давно была война? – спросил Тим.
Он снова вспомнил, что говорил Степан. Люди не до конца забыли, что-то они помнили.
- Война была почти двести лет назад. Постепенно маги стали возвращаться. Лечить. Учить. Хотя учить они не переставали никогда.
- Эльха говорила – "таких, как я забирают из семьи".
Наставник кивнул.
- Верно. Приходилось. Если маг большой силы не будет учиться ее использовать, то он может причинить вред и себе, своим близким и другим людям. И погибнет. Тех, у кого силы невелики, не трогали. Сейчас мы приходим и приглашаем в школу. Сейчас проще.
- А раньше?
- По-разному было. Кого-то забирали в слуги. Грамотные слуги тоже нужны. Вот и забирали детей... учиться грамоте. Некоторых родители из бедных семей сами отдавали, нечем было кормить. Все изменилось около тридцати лет назад, когда была эпидемия. Она распространялась так быстро, что власти вспомнили про то, что маги умеют лечить. И позвали на помощь.
Он вздохнул.
- Хотя многие и сейчас боятся. На всех ведь не угодишь. Кто-то не получил наследство из-за вылеченного человека и начали пускать слухи, что маги сами наслали болезнь, чтобы получить больше денег.
Тим вспомнил, как Степан говорил, что магов нет в деревнях, потому что там им не платят.
- Многие маги стараются не афишировать свои способности.
- А как же Карина? Она хочет открыть гадальный салон.
Наставник засмеялся.
- Карина будет первой, пожалуй, за долгое время, кто действительно сможет использовать в таком деле магию. Видишь ли, Тим, магов люди боялись и прогоняли, но чудес им хотелось! Гадальные салоны были всегда. Некоторые использовали фокусы, другие просто внимательно наблюдали и говорили общие фразы, а уж приходившие к ним сами додумывали в меру своей фантазии. Были и крохи магии. Таким приходилось опаснее всего.
Полвека назад Карина и думать не могла бы о таком деле. Ей и теперь придется быть очень осторожной. Если ты решишь ей помогать, тебе придется это учитывать. Говорящий кот может напугать.
- Но про меня же знают. Вся школа знает.
Наставник кивнул.
- Знают, но, поверь, открыто твои способности не обсуждают. С родителями Эльхи я специально про это говорил.
- А подружки Эльхи? Братик?
- Во многих сказках животные разговаривают. Так что считай, что ты – часть сказки! Надеюсь, что девочки все же поняли, о чем не следует говорить много. Просто тебе не нужно забывать о том, что ты сегодня узнал. И быть осторожнее.
Глава 2
Наставник ушел по делам, а Тим задумался.
Можно, конечно, остаться в школе. Его же никто не гонит. Здесь Эльха. Потом, когда закончится учебный год, он сможет жить у нее дома. Ходить с отцом девочки на рыбалку.
Эльха вырастет, но это будет еще не скоро.
Тим услышал детские голоса. Кот запрыгнул на подоконник и посмотрел вниз. Девочки младшего класса высыпали на плиты двора после урока. Они бегали друг за другом, играли.
- Тиииим! – закричала Эльха.
Она подбежала к учительнице и что-то спросила, махнув рукой на Тима в окне.
Женщина кивнула, и девочка помчалась в здание. Через несколько минут она постучала в дверь комнаты Наставника.
Тим вышел в коридор. Эльха осторожно обняла своего кота.
- Тимушка! Выздоравливаешь?
Кот сказал, что он совершенно здоров, но девочка покачала головой совсем как маг:
- Врать не хорошо.
Она аккуратно взяла большого кота на руки и спустилась в сад. Сидеть на руках у нее было приятно. Девочка уселась под деревом и начала рассказывать про свою жизнь. Тим снова подумал – может, остаться в школе? Эльха его друг.
Но Карина тоже его друг! Она говорила, что Тим может ей помочь. Вдвоем у них будет больше шансов добиться успеха. А просто так сидеть, и ничего не делась, Тиму не нравилось.
Кроме того, он же сможет приходить в школу в гости.
- Эльха! Пора в столовую! – учительница прервала рассказ девочки о прочитанной книжке.
Тим спрыгнул с коленок девочки. Она быстро погладила кота и убежала. Тим забрался на дерево. Он поточил когти об старую яблоню, свернулся на толстой ветке и заснул.
Кота разбудили мужские голоса. Незнакомые.
Кот удивился.
Школа была для девочек, мальчики-маги учились в другом месте. Большинство учителей были женщины. Всех мужчин Тим знал, их было не очень много.
Он немного свесился с ветки и пристально посмотрел на говорящих. Их было двое – почти старик и довольно молодой парень. Оба человека были хорошо одеты.
Тим прислушался. Парень показался коту знакомым.
- Я не понимаю тебя, Николас! – воскликнул старик. – Зачем тебе эта девица? Да, хорошенькая, но с твоими деньгами ты найдешь и красивее. И гораздо родовитее, чем эта простолюдинка.
- Найду, конечно, - ответил парень, - но вместе с девицей я найду и родственников, которые будут влезать во все мои дела. Постоянно крутиться рядом, вынюхивать и высматривать. А Карина - сирота. С ней я быстро справлюсь. Будет делать, что я захочу.
- Да не больно-то она тебе рада, - едко возразил старик. – Второй раз приходим, а ей то некогда, то ее вовсе нет. Где она ошивается, скромница твоя?
Николас нахмурился. Это верно. Последнее время девушка его сторонилась. Не соглашалась на прогулки, отговаривалась экзаменами.
- Я. С. Ней. Справлюсь! – почти прошипел парень и тут Тим его узнал.
Этот парень мелькал в мыслях Карины еще в самую первую встречу осенью. И уже тогда девушка на него сердилась.
Тиму не понравилось, как Николас говорит о Карине. Высокомерно. И как-то недобро.
- Знаешь что, мальчик мой, - усмехнулся старик, - хочешь девицу, затащи ее в постель и пригрози, что всем расскажешь.
- Не учи ученого, - зло ответил парень, - сам разберусь! Не первый раз.
- Ну, как знаешь, внучек. У меня больше нет времени, прощай.
Старик вышел из садика, раскланялся с учительницами во дворе и ушел.
Злой Николас остался. Он ходил под деревом, что-то бормотал себе под нос. Время от времени выглядывал во двор. Потом начал рыться у себя в карманах. Вытащил какую-то свернутую бумажку. Долго изучал ее. Нехорошо ухмыльнулся.
Когда Николас остался один, Тим смог немного проникнуть в его мысли. Тиму было трудно, потому что они метались у парня в голове, как мыши. Кот многого не понял, но мысли этого человека показались ему какими-то грязными и рваными. Он думал о Карине плохо.
- Так и сделаю, - пробормотал парень, в конце концов.
Николас устремился во двор. В отличие от старика не раскланивался со стоящими там женщинами, а почти толкнув одну из них, выскочил за ворота.
Учительницы осуждающе покачали головами.
- И что она в нем нашла, - сказала одна из них.
Тим спрыгнул с дерева. На земле он увидел клочок бумаги. Это его изучал парень, а потом сунул мимо кармана.
Тим принюхался. Запах ему не понравился, но он все равно аккуратно взял листок в зубы, решив отдать его Карине.
Девушка возвратилась только поздно вечером.
Она поднялась в свою комнату.
Младшие девочки жили в комнатах по несколько человек, но всем выпускницам выделяли небольшие комнатушки, чтобы им было удобнее готовиться к экзаменам.
Карина опустилась на кровать. Посмотрела на оставленный для нее ужин. Не хочется.
Она очень устала. Уже несколько дней Карина пыталась привести в порядок тот домик, который ей достался от бабушки. Он находился довольно далеко от школы. Дорога туда и обратно занимала много времени. А идти можно было только после занятий и подготовки.
Да еще этот Николас! Когда-то он ей нравился, но это было год назад. А он все не хотел оставить ее в покое. Вот и сегодня ей пришлось ждать пока он, наконец, уйдет от школьных ворот. И ведь прячется, гад такой! Хорошо, что Карина его вовремя заметила.
У Карины почему-то не получалось понять, что именно парень думает о ней. Раньше девушке казалось неловко делать это. А сейчас что-то мешало, словно у Николаса был какой-то амулет, который мешал ей.
Карина вздохнула. В дверь поскреблись.
Девушка улыбнулась – в коридоре определенно был Тим. Вот его Карина всегда была рада видеть.
Она встала и впустила кота.
- Привет! Будешь ужинать? – и девушка показала на то, что ей принесли из столовой.
Но кот есть не стал. Он запрыгнул к ней на руки и вложил в них какой-то листок.
- Что это? – удивилась девушка.
"Прочитай", - велел кот.
Карина развернула листок. Она сразу узнала почерк Николаса.
- Откуда у тебя? – девушка сжала записку в руке и хотела выбросить, подумав, что это письмо для нее, но кот не дал ей выкинуть листок.
- Прррроочитай! Вслух! - сказал Тим.
Он не знал, что написано, но чувствовал – это важно.
Карина нехотя расправила листок снова и начала читать. Через пару строчек она недоуменно посмотрела на кота.
- Это рецепт снотворного. Сильного. Где ты это взял?
Тим вздохнул и рассказал ей про сцену под деревом.
Карина вздрогнула.
- Он так и сказал – "затащи в постель"? – переспросила девушка.
Тим помахал хвостом.
"Я бы такое не придумал", - подумал он.
Карина опустилась на кровать и закрыла лицо руками.
Глава 3
Было уже совсем поздно, но Карина не спала.
Она так и сидела на кровати. Ужин совсем остыл, но есть девушка не стала. Тим сидел рядом с ней.
Кот тоже не спал. Он щурил глаза на огонек свечи, которая стала совсем короткой.
Карина о чем-то думала. Тим мог прочитать ее мысли, но не стал. Захочет, скажет сама. Свеча затрещала. Девушка и кот очнулись.
- Ну и что мне делать? – вдруг спросила Карина у кота.
Тим пошевелил усами. Он не слишком разбирался в делах людей, но чувствовал – Карине хотят причинить вред.
- Из школы не уходи, - сказал Тим, - здесь он тебя не достанет.
- Не буду же я прятаться вечно! – вспыхнула девушка.
- Не вечно. До экзаменов, - возразил Тим.
Тим знал, что это очень важно – сдать экзамены. Кот понимал не все, но Карина сказала, что после них она станет самостоятельной.
- Что значит – самостоятельной? – спрашивал он еще зимой.
- Смогу сама решать, что делать. Получу документы, - объяснила ему девушка.
Кот вздохнул – сложная жизнь у людей. Котам проще. Никаких документов. Куда захотел туда и пошел и никого не спрашиваешь. Карина с ним согласилась. Да, котам проще.
Тим хотел посоветовать рассказать все Наставнику, но передумал. Не станет Карина этого делать. Сама захочет разобраться.
В комнате стало прохладно. Карина поежилась.
- Ложись спать, - посоветовал Тим.
Девушка вздохнула и начала разбирать постель.
- Домой пойдешь? – спросила она Тима, который обычно ночевал в своей корзинке у Наставника.
Кот подумал и запрыгнул на кровать, покосившись на нее – не против? Девушка была не против, она плотнее прикрыла дверь, задула свечу и нырнула под одеяло. Тим свернулся рядом и замурчал. Карина обняла его.
"Все у нас с тобой будет хорошо", - думал Тим.
"Конечно, будет", - согласилась с ним девушка.
Утром он задвинул под шкаф отброшенный Кариной листок, который он принес из сада. Кот не хотел, чтобы девушка его выкинула, а спрятать было негде. Тим решил сам поговорить с Наставником, а записку взять потом.
Тим спустился в столовую. Нашел Эльху и потерся об ее ноги. Девочка хотела погладить кота, но учительница покачала головой – ешь спокойно. Когда она отвернулась, Эльха показала ей язык. Том прошел к своей миске, мельком заметив улыбку на лице женщины.
"Хулиганка", - подумала она про Эльху.
Тим видел, что учительница не сердилась. Он позавтракал и стал выглядывать Наставника, но того не было. Потом начались занятия.
Тим не беспокоился за Карину, он знал, что до обеда она занята, да и потом освободится не сразу. Он обошел школу, но мага нигде не было, ни на занятиях, ни в комнате.
Тим улегся на крыльце и стал ждать.
Наставник появился только к обеду. Вместе с ним в ворота зашел незнакомый мужчина и девочка. Наставник вызвал одну из учительниц. Та забрала девочку и ушла. Тим понял, что это новая ученица, хотя обычно новенькие появлялись осенью, а не в конце весны.
"Значит, что-то случилось", - подумал кот.
"Случилось", - откликнулся Наставник, - "у девочки умерли родственники. Она сирота. И будет жить в школе".
Тим подумал, что новенькой будет одиноко. Вот если бы с ней кто-то побыл, поговорил, хотя бы первые дни.
"Я думал об этом", - согласился Наставник.
Тим представил себе Карину.
"Думаешь? Она же занята. Карина приводит в порядок завещанный ей дом", - возразил маг, но Тим настойчиво думал именно о девушке.
"Ну ладно, я попрошу ее", - обещал озадаченный Наставник, поняв, что кот настаивает не просто так.
После обеда он вызвал девушку к себе.
Тим притворился спящим, но прекрасно слышал весь разговор. И то, что было сказано вслух, и мысленно.
Карина почувствовала досаду – ее планы по приведению дома в порядок срывались, но вместе с тем и облегчение. Тим понял, что она опасалась Николаса, но уступать не хотела.
Когда девушка ушла выполнять поручение, маг посмотрел на кота.
- Хватит притворяться. Рассказывай, в чем дело.
Тим вытащил из корзины принесенный листок с рецептом снотворного. Кот положил записку перед магом и мысленно передал все, что было в саду.
- Так…, - маг помедлил, - хорошо, что ты мне все рассказал.
"Вы же не дадите Карину в обиду?", – спросил Тим.
- Мы не дадим ее в обиду, - возразил маг. – Мы. А теперь спи. Мне нужно подумать.
На следующий день ничего не произошло. Карина готовилась к выпускным экзаменам, Эльха тоже готовилась, но к переводным во второй класс. Новая девочка, которую звали Арана, тихо сидела в комнате, куда ее поселили. Тим видел ее неестественно спокойное лицо. Она не плакала, не отвечала на вопросы, хотя и Наставник, и учительницы старались ее разговорить. После того, как Карина освободилась, Арана также тихо сидела около нее и так же не отвечала на вопросы.
- Она не ест, Наставник. С трудом заставили проглотить чашку молока, - переживали женщины школы. – А в мыслях у нее просто стена.
Следующий день прошел так же.
Тиму было жалко девочку. Кот решил, что он должен что-нибудь сделать.
Тим дождался, когда Арану приведут в комнату после очередной попытки ее накормить и проскользнул внутрь.
"Хочешь попробовать помочь?" – Тим увидел, как кана Литорра, одна из учительниц, смотрит на него.
"Хочу", - ответил Тим, - "я же кот. Я попробую как кот".
Кана кивнула и вышла.
Тим обошел комнату. Он остановился неподалеку от Араны, не пытаясь приблизиться, и заглянул в ее мысли.
"Стена", - вспомнил он.
Действительно было похоже на стену. Белую сплошную стену. Тим прислушался – где-то там, за стеной тихо стучало сердце девочки. Иногда оно замирало совсем, потом снова начинало биться.
"Не ест", - снова вспомнил кот.
"Так и совсем умереть можно, почему на нее не воздействуют магией?" – подумал Тим.
"Боимся причинить вред", - откликнулся Наставник.
Тим фыркнул. Он понял, что хотя в комнате никого нет, но за ним внимательно наблюдают.
"Если она не начнет пить и есть, то и вред не понадобится".
Он приблизился к стене в мыслях девочки и потерся об нее. Замурчал. И мысленно, и вслух. Подошел к стулу, на котором замерла Арана, и запрыгнул ей на колени. Девочка чуть покачнулась. Тим лизнул ее в ухо. И вдруг спросил:
"Ты мышей боишься?".
Арана мигнула. Тиму показалось, что в мысленной стене протаяло окошко.
Он уткнулся холодным носом в щеку девочки и снова спросил:
"А собак боишься? Я – да".
Девочка вздрогнула и огляделась. Потом перевела взгляд на Тима.
- Ты со мной говоришь? – голос ее звучал хрипло.
"Конечно, столько можно молчать!", - подумал Тим.
Кот потерся об девочку всем своим большим телом, толкнул ее руку головой, требуя ласки. Арана слабо улыбнулась и погладила голову кота.
"Есть хочешь?" - спросил Тим и девочка кивнула.
"Так пошли!", - Тим направился к двери.
Арана встала и осмотрелась. На ее лице появилось недоумение. Она впервые видела школу! До этого ее глаза смотрели, но не видели места, где она оказалась.
В коридоре застучали чьи-то шаги и в дверях появилась Эльха.
- Привет! Я – Эльха, а тебя как зовут?
Арана повернулась к подошедшей девочке и робко назвала имя:
- Я Арана.
- Ты в столовую? Пошли, я жутко голодная! – заявила Эльха и потянула Арану за собой. Та посмотрела на Тима. Кот махнул хвостом и мысленно сказал:
"Беги, а то все съедят! Там вкусно!".
- Ну, ты молодец! – сказал Наставник, выходя из соседней комнаты.
Тим горделиво выпрямился.
- Главное, она вышла из своей скорлупы. Теперь наладить контакт будет гораздо легче. А теперь пойдем и поговорим о Карине.
— Вылазьте, — скомандовал Борис Валентинович и сам вышел из машины.
Водитель остановил УАЗик недалеко от фермы и сразу развернул его задом. Близнецы вылезли и подошли сзади автомобиля. Борис открыл заднюю дверь и откинул кверху дверь крыши. Братья залезли в багажное отделение и сели по разные стороны на предусмотренные откидные сидения. Водитель закрыл дверь, оставив при этом дверцу крыши открытой.
— Ну что? Действуем, как договаривались, — серьезным голосом произнес Борис. — Я задом сдаю к ферме, сбиваю зомбарей, сколько получится, отъезжаю вперед, и вы их добиваете из автоматов через получившееся окно. Оно, кстати, может закрыться от тряски, сами смотрите. Если всё пойдет не по плану, то прикройте изнутри. Запаска не даст полностью закрыть, но всё же. Загоняю машину в ворота, Сережа цепляет прицеп, и уезжаем в закат.
— И как у вас это только получается? Синхронисты, — Борис сплюнул на землю и прыгнул за руль.
Машина взревела, и сзади загорелся белый фонарь.
Зомби у фермы оказалось намного меньше, видимо, основная часть разбрелась по своим покойническим делам. Борис Валентинович даже на миг призадумался, может, и этих отвести куда-нибудь в сторону, но решил придерживаться заранее принятого плана.
Автомобиль тронулся задним ходом и с разгона сбил несколько мертвецов. Зомби, конечно, не умерли, но переломанные ноги и руки обездвижили их, а значит, обезвредили.
Борис включил первую передачу, сдал немного вперед и, обернувшись назад, прокричал:
— Шмаляйте!
Братья высунули стволы автоматов и принялись одиночными выстрелами успокаивать бедолаг. Зомби падали и больше не вставали. Черепа их разлетались в разные стороны, словно взрывались изнутри.
Выстрел, еще выстрел.
Борис заметно нервничал, что-то не давало ему покоя. Неприятности он всегда чувствовал, так сказать, задней точкой.
— Не нравится мне всё это, — буркнул наставник. — Слишком легко.
Стрельба закончилась. Сережа вылез из УАЗика и осмотрелся.
— Загоняй, — скомандовал молодой человек и замахал рукой.
Борис снова включил заднюю передачу и загнал машину на половину кузова в гараж фермы. Сережа быстро подбежал и попытался подтащить прицеп за сцепное устройство, но сил у парня оказалось недостаточно. Борис Валентинович вылез, чтобы помочь, и в этот момент массивная дверь, разделяющая саму ферму от гаража, резко открылась, и в проеме показался двухметровый зомбарь. Толстый, килограмм двести на вид, лысый и в майке-алкоголичке. В руках он держал коленвал, предположительно от трактора.
— Я уж подумал, предчувствие стало меня подводить, — тихо пробормотал Борис Валентинович и постучал ладонью по кузову автомобиля. — Эй, двое из ларца, встречайте, сам фермер пожаловал.
Близнецы направили оружие в сторону тяжеловеса и нажали на спусковые крючки. Прозвучало пару выстрелов, и автоматы замолчали.
— Черт! — заорал Сашка. — Магазины пустые.
— Меняй на другие, — нервно ответил Борис.
— Нет других, у нас по одному на брата, — испуганно произнес Сашка. — Заряжать нужно...
Парень не успел закончить фразу, как зомби-фермер поднял тяжелую железяку над головой и швырнул прямо в проем окна, где сидели близнецы.
Сережа судорожно начал шарить руками по своему телу в поисках пистолета. Вспомнил, что оставил его в авто, и ринулся туда.
— Вы там живые? — заглянул Борис в багажник.
— Живые, — ответил Сашка, быстро заряжая патроны в магазин. — Аккурат между нами пролетел.
Сережа дернул за ручку передней пассажирской двери, но та оказалась заперта. Борис отпер ключом только свою дверь. Парень метнулся к задней, прыгнул на сидение и, вытянувшись всем телом, дотянулся до пластикового бардачка, в котором и лежал пистолет.
Толстяк медленно, шаг за шагом продвигался к машине. Покойник не хрипел и не рычал, как большинство зомби, только громко, глубоко и часто дышал, будто ему не хватало воздуха. Тело было темно-синего цвета с фиолетовым оттенком. Фермер схватил попавшуюся под руку лопату и швырнул в Бориса Валентиновича.
Мужчина выставил перед собой руки и отбил удар, корчась при этом больше от неожиданности, чем от боли.
Прозвучало несколько выстрелов. Сережа стоял, широко расставив ноги, и двумя руками держал пистолет.
— Мимо! — прокричал наставник. — Целься в голову или по ногам. Нам надо его обездвижить.
Выстрел, снова выстрел. Пули попадали в тело фермера и никак на него не влияли.
Толстяк будто разозлился, добрался быстрыми шагами до Бориса, схватил двумя руками за горло и приподнял над деревянным полом.
Сережа жал и жал на курок, но выстрелы прекратились. Магазин пистолета был пустой, и заряжать его не было времени. Парень схватил с пола лопату и принялся колошматить ею зомби по голове. Все оказалось напрасным, тот даже внимания не обращал на Сережины удары. Лицо Бориса Валентиновича стало темно-бордового цвета.
Послышалась автоматная очередь, следом еще одна. Пули проходили сквозь череп фермера навылет и превращали голову в кровавое месиво. Руки толстяка опустили тело Бориса на пол, тело продолжало обездвижено стоять на месте. Сергей обошел его спереди и ударом ноги в грудь уронил на спину.
Наставник лежал на деревянных досках пола, глотал воздух широко открытым ртом и кряхтел от боли.
Сережа нагнулся, чтобы поднять Бориса, но тот отдернул его руку и прохрипел:
— Цепляйте прицеп, я справлюсь.
Братья выбрались из багажника и под «раз, два, три, взяли» накинули сцепку на фаркоп УАЗика. Борис встал и кое-как забрался на место водителя. Двигатель не был заглушён. Мужчина взглянул на себя в зеркало заднего вида, капилляры глаз были лопнуты, и белки имели красный цвет. Машина тронулась и потащила прицеп с мотодрезиной по сельской дороге. Через несколько минут УАЗ остановился, из него вышел водитель, выключил передние полуоси, закрыл дверь крыши, и отпер ключом пассажирскую дверь.
— Мы же не будем показывать Ключнице нашу добычу? — холодным голосом спросил Сережа.
— Посмотри по карте, есть ли подъездные пути после станции, — ответил Борис. — Мы бы ее там скинули.
***
— Готовы? — улыбаясь, спросил Крантик девушек.
Маша и Ю стояли с надетыми на спину рюкзаками, и обе кивнули.
Мальчик подошел к окну и зажег спичку возле стекла. Грант держал ее двумя пальцами и всматривался в темноту. Спичка догорела и обожгла подушечки пальцев. Парень машинально выронил ее на пол и, увидев, что она потухла, не стал поднимать.
— Теперь ждем, — Крантик сел на стул и принялся смотреть в пол.
Прошло время, никакого взрыва не последовало.
— Пора бы уже, — печально сказал мальчик.
— Может, еще раз зажечь? — размышляла Мария. — Игорь Маркович уже пожилой, мог и пропустить сигнал, мало ли чего...
Громкий хлопок в соседском огороде не дал договорить девушке. Маша выглянула в окно и, присмотревшись, увидела, как все зомби на крыльце похромали в ту сторону.
— Еще минуту, и драпаем, — Маша встала у входной двери и приготовилась.
Друзья выждали некоторое время, открыли дверь и выбежали в сторону задней калитки. Добежав до забора, девушки встали, дождались Игоря Марковича и вместе пошли в лагерь.
***
— Наконец-то вкусный ужин, — Карандаш сидел за круглым столом в комнате отдыха, ел свою долю супа из пакетика и смотрел на горящие дрова в камине.
— Ешьте, Игорь Маркович, вы это заслужили, — сказала Маша и легла на свой диван. — Вы уж простите, но мыться я сегодня не буду, так спать хочется, что сил нет.
Девушка начала потихоньку дремать. Ей снился пионерский лагерь. Будто всё тут ухожено и облагорожено. Забор восстановлен, а перед столовой на грядках растут огурцы, помидоры, перцы и капуста. Рядом в небольшом загончике бегают поросята.
Из-за дерева к ней выходит Сережа с автоматом в руках, широко улыбаясь и поднимая дуло кверху, со словами: «Смотри, как умею», начинает очередью стрелять.
От этой стрельбы девушка проснулась и никак не могла понять, почему она не прекращается. В комнату вбежал Крантик и дрожащим голосом спросил:
— Слышите? На станции стреляют. Может, Борис Валентинович с Сережей вернулись?
Вообще в герцогстве, где в то время располагался лес, отношение к колдуньям и магам всех мастей было нейтральное. Да Алая и не стала бы селиться там, где лютуют белые отряды, а ведуний побивают камнями за то, что они лечат скот и людей (и успешно лечат!). Однако везде бывают темные времена. Случилось так, что молодой герцог, пришедший на смену одышливому и добродушному отцу, влюбился в одну неприступную красавицу насмерть. Та же в ответ только насмеялась над ним. Сколько не пытался пылкий юноша вытравить страсть из своего сердца, ему не удалось, и он, естественно, заподозрил тут недоброе колдовство. А заподозрив, принялся лютовать. И какую манеру взял! Выберет в какой-нибудь местности самую безобидную старушку, придумает для нее кару попозорнее и велит всем остальным знахаркам и гадалкам присутствовать при казни. Так сказать, в назидание. И вот Алая вместе с другими ведуньями, из которых, правду сказать, половина была обыкновенными мошенницами, а другая - более-менее удачливыми травницами, стояла на главной площади ближайшего к лесу города и наблюдала, как со скромной и боязливой Антипы снимают платье, нижнюю юбку, исподнее, и выставляют бледное старческое оплывшее тело напоказ всем местным похабникам и острословам. Но этого было мало! Несчастную привязали к столбу, а потом принялись надрезать кожу, норовя задеть самые нежные места, тонким лезвием. Капли крови появлялись то тут, то там, а старушка боялась даже вскрикнуть, пока над ней творили это непотребство, и только тихо крякала, когда боль была уж совсем нестерпимой. На приятный запах, меж тем, слетелись мухи и оводы. Черной тучей они окружили тело и набросились на дармовую пищу. В это время глашатай звучно выкликал что-то про то, что, дескать, смысл наказания в том, чтобы божьи твари выпили всю дурную кровь из черной ворожеи, так что в результате она очистится от зла, которое в ней поселилось. Если, конечно, выживет, - "а выживет она вряд ли" - читалось в бесстрастном взгляде палача, который стоял поодаль, перебирая агатовые четки. Между тем творилось странное: оводы и мухи, напившись крови старухи, жирели и разбухали на глазах. А разбухнув до невероятных размеров, вдруг поднялись разом в воздух с грозным жужжанием, выдвинули ставшие невероятно длинными жала и кинулись на стражников, глашатая, палача и толпу зевак. Визги, крики, грохот переворачиваемых скамеек, свист мечей, которыми ополоумевшие стражники пытались отогнать насекомых... Через семь минут площадь была пуста. На ней осталась только окровавленная Антипа и невозмутимая Алая. Хозяйка леса достала из кармана небольшой перочинный ножичек и аккуратно разрезала веревки, стягивавшие тело старушки. В одном только месте разрезала, и они кольцами опали на землю. Алая взвалила беспамятную Антипу себе на плечо и подтащила к колодцу. Опустила тело на землю, выудила ведро воды и вылила на старушку. Нет, бедная женщина не обрела вновь молодость и красоту и не ушла с площади, призывно виляя бедрами и дразня жителей города, прильнувших к окнам, роскошной рыжей косой, как потом рассказывали и пели в трактирах по всему герцогству. Но раны ее затянулись, ноги окрепли, и она уже сама, подобрав свои платье, нижнюю юбку и исподнее, принялась довольно споро одеваться, тихо ворча про себя, что ни за какие деньги, больше никому и никогда. Алая же просто вернулась в свой лес и жила себе там так, будто ничего и не было. И юный, но враз помудревший герцог больше не пытался навести свои порядке в сложном и опасном колдовском мире. А потом вообще встретил какую-то пухленькую блондинку, дочь шестого марк-графа, благополучно женился на ней, потолстел и обрюзг, как когда-то его отец, и все вернулось на круги своя.
