Двойные стандарты или просто хамство не знает возрастов и национальностей?
Начну немного издалека - вам нравится когда в магазине какая-нибудь не очень умная особа начинает матом крыть на продавцов, мол цены у вас ваще и вы сами аху..и?! Наверное нет..
А теперь смотрим на пикабу - масса новостей на тему #оператор связи#, #банк#, вы там совсем ахуе..и, заеб..ли и тп
В чем разница с особой из магазина? Но почему-то здесь ставят плюсы, поддерживают и тд, а ведь все понимают, что в лучшем случае это прочитает какая-нить девочка из поддержки, которая не устанавливает тарифы, не составляет хитрых договоров.. Так зачем в таком ключе писать? Показать как тебе припекло и ты весь такой несчастный на нервах? Или такой вот весь из себя борец? Или для чего??
О чем это я, да собсно ни о чем, хам всегда останется хамом, просто наверное стоит задумываться что, как и кому пишешь и каков ты сам после всего этого..
Не выкинуть из памяти. Профсоюзы борются за сохранение мемориалов фронтовикам на территории проданных предприятий
Среди журналистских тем “Солидарности” есть те, которые редакция вместе с профактивистами ведет годами. Одна из них - что происходит с памятниками рабочим-фронтовикам на территориях обанкротившихся и проданных под снос московских предприятий. Как получилось, что имена, которые должны бережно передаваться следующим поколениям, предаются забвению?
Журналист “Солидарности” изучает судьбу заводских памятников на примере бывшего лидера промышленности Москвы - Кунцевской ткацко-отделочной фабрики - камвольного объединения “Октябрь”.
На фотографии аллея ведет к мемориальной плите из розового мрамора, где выбиты 65 фамилий погибших заводчан. В зеленом сквере вокруг заботливо расставлены скамейки, там могут отдохнуть ветераны, пришедшие вспомнить своих товарищей... Все это осталось на старых снимках. Теперь на месте фабричных корпусов и посаженных фронтовиками берез и лип - уходящие ввысь кирпичи многоэтажек. И без того недешевая в Москве, на западе столицы земля “золотая”. Плита розового мрамора сиротливо стоит под огораживающим стройку забором.
В горькой истории заводского памятника как в капле воды отразилась судьба многих подобных монументов. Восстановить события прошлого помогает председатель окружного совета Московской Федерации профсоюзов по ЗАО города Москвы Наталья Кондрушина.
ИЗ НЕМЕЦКОЙ ФАБРИКИ - К СОВЕТСКИМ ЭКСПЕРИМЕНТАМ
Чтобы понять, почему работники так остро восприняли снос памятника фронтовикам, надо понять, чем было для них родное предприятие. История Кунцевской фабрики начинается в 1898 году, когда немецкая купчиха София Сакс основала в подмосковном поселке Кунцево предприятие акционерного общества Московской шерстоткацкой мануфактуры. Со временем немецкие мастера создали здесь школу разработчиков новых тканей, что требовало развитых технологий и мастерства.
После революции фабрика была национализирована, разрослась и стала одной из лучших в стране. Образцово-показательная Кунцевская фабрика выпускала ткани для костюмов, в первую очередь мужских. 50% производства шло по государственным спецзаказам. Из этих тканей шили форму для офицеров и высшего командного состава, железнодорожников, прокуратуры, костюмы для дипломатов, белоснежные кители адмиралов, белые полувоенные костюмы руководителей страны.
Были известны на всю страну и уважаемы в мире чистошерстяные ткани: кунцевский “бостон”, “столичная” и доступный всем “московский шевиот”, которые идеально садились по фигуре. Фабрика увеличивала производство, богатела, развивала свою социальную сферу. Работать здесь было престижно, попасть сюда - нелегко.
СТАНКИ В ЧИСТОМ ПОЛЕ И НАРУШЕННАЯ “БРОНЬ”
Война изменила судьбы фабричных работников. Осенью 1941 года город Кунцево стал прифронтовым. Фабрику, как и остальные стратегические оборонные предприятия, эвакуировали - в Орск.
На фабрике действовала жесткая бронь, но многие рабочие уходили добровольцами. Они вступали в истребительные отряды и боролись с диверсантами. С первых дней войны набирали в “коммунистические” отряды коммунистов и комсомольцев, сразу отправлявшихся на фронт. В июле в Москве начали формировать дивизии народного ополчения. Позже в списке на памятнике Кунцевской фабрики учтут только добровольцев истребительных батальонов, влившихся потом в дивизию народного ополчения. Имен сотрудников, ушедших воевать в составе 3-й Коммунистической дивизии, на стеле нет. При подходе немцев документы уничтожали. Почти все дивизии погибли, и свидетелей, способных документально подтвердить фамилии участников, нет.
Когда в ноябре 1941 года оборудование фабрики вывезли в Оренбургскую область, производство пришлось разворачивать прямо в чистом поле. Сделали навес, поставили станки, подключили электричество и начали работать - в ватниках, валенках, на пронизывающем степном ветру. Только пальцы рук открыты, чтобы вязать ткацкие узлы на станке.
“СЫНОК, ОНИ ЖЕ ДЕТИ!”
В феврале 1942 года ценой невероятных усилий Красная Армия отогнала немцев от столицы, и в Подмосковье начали возвращать предприятия. Перевозили эвакуированное оборудование - заводские стены, пусть и поврежденные бомбежками, остались. Вот только работать на предприятиях было некому. Поэтому на Кунцевской фабрике был объявлен трудовой набор. На производство пришли подростки 11 - 15 лет из окрестных сел.
Среди материалов ликвидированного музея фабрики были воспоминания Владимира Глебова, который пришел сюда работать зимой 1942 года. Владимир Петрович вспоминал, как они, подростки, на санях тащили со станции Кунцево к фабрике привезенные из эвакуации станки: тяжелые, чугунные, обитые деревом. Посреди Можайского шоссе сани застряли. Не было сил сдвинуть их. Навстречу ехали на фронт наши солдаты. Владимир Петрович запомнил их по теплой одежде. Они были в тулупах, валенках. А на подростках - рваные холодные пальто. И вдруг им навстречу из кабины грузовика спрыгивает капитан с пистолетом: “Саботажники! Перегородили дорогу! Всех перестреляю”.
“А мы, - рассказывает Владимир Петрович, - стоим уставшие, голодные. Только спрятались за огромный станок, чтобы ветром не сдуло. Был с нами старик-мастер, и он этому капитану говорит: “Сынок, дети там - станок тянут. Какие они саботажники?” И тогда капитан замер, и я только вижу, как у него кадык от сдерживаемых слез ходит. Потом ребятам своим машет - давайте сюда! Солдаты с машин попрыгали, подхватили сани, перенесли на другую сторону шоссе. А капитан больше ничего не сказал”.
Навек ушедшие ветераны успели передать своим младшим товарищам, среди которых была и вчерашняя студентка Наталья Кондрушина, много историй, позволяющих представить меру трудового подвига фабричных работников - еще совсем детей.
“МЫ УЙДЕМ, И ПРО НИХ НЕ ВСПОМНЯТ…”
Как же появился на фабрике памятник?
- Все воевали на этой войне. В каждой семье был фронтовик. Это было нормой, - рассказывает Кондрушина. - В 50-е годы ветераны начали массово умирать от ран и увечий. На 20-летие Победы у Кремлевской стены зажгли Вечный огонь, и тогда фабричные спросили себя: “Если страна отдает дань памяти павшим, почему мы не увековечиваем своих героев?” Раньше обелиски появлялись прежде всего на захоронениях. Во всех деревнях такие стояли, в 50-е годы они были самыми распространенными. Но памятники на предприятиях еще не были массовым явлением. А в 60-е и 70-е их стали открывать на каждом предприятии.
На Филевском трубном заводе неподалеку от Кунцевской фабрики поставили трехметровый обелиск. Тогда директор завода собрал своих работников и сказал: “Мы, кто знал всех погибших лично, уйдем, но внуки о них не вспомнят, если мы не будем им напоминать”. Сегодня “Алеша” - так заводчане назвали свой памятник - стоит на бывшей земле завода у рынка “Горбушка”.
На Кунцевской фабрике мемориальный знак фронтовикам появился в 60-е годы. Потом к нему проложили дорожку, посадили аллею. Фабрика расширялась, разрабатывала и выпускала новые ткани, получала за них отечественные и международные награды. А потом наступил 1991 год.
“ЗОЛОТЫЕ” МЕТРЫ ПРОТИВ ВИТРАЖНЫХ ИРИСОВ
Когда пришла перестройка, ткани фабрики внезапно перестали находить сбыт. Работники недоумевали - почему их шерстяные ткани, имеющие международный знак Woolmark, ценившиеся за качество не только в Советском Союзе, но и за рубежом, вдруг оказались не нужны? Кунцевскую фабрику тогда купил сын министра одной из кавказских республик. Потом ее многократно перепродавали, довели до того, что она стала нерентабельна, и в 2016 году в очередной раз оказалось, что наладить производство невозможно. Фабрику решили продать под застройку.
С 1998 по 2006 год шла постоянная борьба за взыскание зарплат и против незаконных увольнений. Наталья Кондрушина, председатель первички Кунцевской ткацко-прядильной фабрики, подала в суд больше 800 заявлений. В 2016 году судьба предприятия стала ясна, и профсоюз свои усилия сосредоточил на том, чтобы сохранить архитектурное наследие: исторические здания, большое мозаичное панно, старинные витражи.
Когда в 2017 году начались слушания о застройке фабрики, окружной Совет профсоюзов, работники фабрики, ее Совет ветеранов, общественность Кунцево начали добиваться, чтобы этот образец индустриальной архитектуры XIX века не ломали, а сделали там музей всех разрушенных предприятий района.
Вместе с неравнодушными жителями профактивисты подали заявку в департамент культурного наследия с предложением включить здания в реестр памятников культурного наследия. Дело в том, что рядом с цехами стояло фабрикоуправление, где находились кабинеты директора, главного инженера и других руководителей. Здание, построенное на рубеже XIX - ХХ веков, украшали искусные витражи в стиле ар-нуво. Витражные лилии и ирисы вились по огромному окну. На просторную мраморную лестницу падали фиолетовые, желтые, зеленые блики.
К сожалению, повезло только зданию ткацкого производства. Застройщик уже начал сносить его крышу, когда департамент культурного наследия Москвы внес здание в список памятников регионального наследия. Сейчас оно задернуто плотной тканью, за которой идет стройка.
Фабрикоуправление же разрушили раньше. Его витражи были разбиты или отправились украшать чьи-то дачи. Никто до сих пор не знает, куда вынесли дорогую мебель, сохранившуюся там с дореволюционных времен, вроде больших напольных часов с боем или шкафов на львиных лапах, достойных стать музейными экспонатами.
Жертвой бесчисленных перепродаж стал и фабричный музей.
- Это было начало двухтысячных. Фабрика работала ни шатко ни валко, и когда мы пришли после очередного простоя, смотрим - а музея нет. На его месте - спортивный зал, - до сих пор с дрожью в голосе вспоминает Наталья Анатольевна. - Спрашиваю директора: “Где знамена?” Он только руками разводит. Ладно, забрали кубки - всю эту керамику, хрусталь, хохлому, которыми награждали завод. Но четыре бархатных знамени, одно с орденом Трудового Красного знамени, - где? Вопросы остались без ответа.
“МЫ УЖЕ НИКОГДА НЕ УЗНАЕМ ИХ ИМЕНА”
Самой большой потерей, помимо знамен, профактивисты считают пропавшие из музея воспоминания ветеранов и уничтоженную заводскую картотеку за 1941 год.
- К сожалению, ни одного из ветеранов-фронтовиков, работавших на фабрике, уже нет в живых. Некого даже спросить о прошлом. Музей уничтожен. Первое, что выкидывали, освобождая помещение, - тетради с воспоминаниями фронтовиков, - рассказывает бывший член профкома Альберт Новиков.
А уничтожение при сносе здания заводской картотеки 1941 года сводит к нулю шансы найти новые фамилии фронтовиков, которые надо было бы нанести на памятник. Списки для стелы составлял отдел кадров. По документам было видно, кого и когда призывали.
- После того, как был разрушен музей, мы пытались найти информацию о фронтовиках. Но в интернете ничего нет, а мы слишком поздно занялись этим, - говорит наш собеседник. - Всегда был музей. В нем - обитые красным бархатом альбомы, посвященные фабричным ветеранам войны. Они лежали на видном месте, но нам и в голову не приходило их внимательно читать. На митинг приходили жены и дети фронтовиков, играл оркестр, потом все шли на фабрику отмечать 9 Мая. И мы думали, так будет всегда. Только когда не стало музея, мы поняли, что уже вообще ничего больше не узнаем про этих людей.
ДЕМОНТАЖ ИСТОРИИ
Витражи и мозаики, наградные знамена, воспоминания ветеранов и заводская предвоенная картотека - еще не все утраты, которые может пережить бывшая Кунцевская ткацко-отделочная фабрика. Раньше стела из розового мрамора с именами погибших была смысловым центром прифабричной территории. Теперь она выглядит ненужной сиротой у края стройплощадки. Останется ли памятник на своей родной земле - вопрос до сих пор открытый.
Профсоюзные активисты добились, чтобы в префектуре ЗАО состоялась встреча представителей департамента культуры, префектуры, профсоюзов и представителей общественности. Там застройщик пообещал, что после окончания строительства вернет памятник на место. Но теперь ясно, что этого не будет - там уже возведен дом.
Защищая стелу у здания бывшей Кунцевской фабрики, профсоюзы округа пытались не допустить сноса памятника фронтовикам и другого предприятия района.
Московский радиотехнический завод (МРТЗ) находится через одну остановку от Кунцевской ткацкой фабрики. В 2021 году в Совет профсоюзов Западного округа обратился председатель профкома завода: были подозрения, что землю предприятия заберут под застройку, а памятник заводчанам-фронтовикам снесут. Год профактивисты пытаясь выяснить ситуацию. В управе Можайского района их успокаивали: поводов для беспокойства нет. Но в 2023 году оказалось, что земли действительно собираются застраивать.
Председатель завода собрал все документы, пытаясь защитить мемориал. Но среди них не было документа, который бы доказывал право завода на землю под обелиском. Пока памятник не трогают, но его судьба не ясна ни управе, ни префектуре. Застройщики же не говорят ничего определенного.
“ТРЕХСТОРОННЯЯ” ПОБЕДА ПРОФСОЮЗОВ: ХОРОШО, НО МАЛО
Профсоюзы активно включились в защиту памятников, так как незадолго до совещания в префектуре Западного округа заключили с соцпартнерами трехстороннее соглашение по округу и внесли в него пункт о сохранении памятников.
- Это соглашение, подписанное представителями профсоюзов, работодателей и органов власти, свидетельствует о консенсусе: “Усилиями трех сторон мы будем контролировать нормальное состояние памятников округа”. То есть работодатели согласились с нашей позицией, - объясняет Наталья Кондрушина. - Теперь профсоюзы на основании этого документа обращаются в префектуру с запросом о защите памятников, барельефов, стел в память о фронтовиках, если им угрожает опасность. И органы власти округа не могут игнорировать это обращение.
Соглашение - важный документ в борьбе за сохранение исторической памяти на территории округа, убеждена Наталья Анатольевна. Ведь на уровне Москвы нет документа, который бы защищал памятники рабочим-фронтовикам.
У префектуры Западного округа есть перечень памятников на своей земле, но в список не входят монументы на территории бывших предприятий. Дело в том, что те стоят на земле, которая перешла в частную собственность. Сами же памятники - не в частной собственности. При покупке земли новый хозяин не брал их на свой баланс. Государству их также никто не передавал, потому что на это нет законных оснований. Вот и получается, что у памятников сейчас нет хозяина.
В 2017 году в Московской городской думе проходило заседание Общественного консультативного совета политических партий, инициированное московскими профсоюзами и редакцией газеты “Солидарность”. На нем были сформулированы предложения по сохранению памятников, обелисков и монументов рабочим и служащим московских предприятий, погибшим в Великой Отечественной войне.
Проблема выглядела следующим образом: когда трудовые коллективы предприятий ставили памятники, ни у кого даже мысли не возникало, что ценность монументов может быть подвергнута сомнению и нужны документы, чтобы оформлять их установку. В результате официально большинство монументов как памятники не зарегистрированы. Из-за этого их сносят или вывозят в неизвестном направлении.
В департаменте культурного наследия Москвы подтвердили: за памятники, которые не вошли в государственный реестр, никто не отвечает, охранное законодательство на них не распространяется. Однако вышедшее еще в 2011 году Постановление правительства Москвы 533-ПП позволяет реставрировать не только объекты культурного наследия, но и те, что ими не являются. Содержать их должны префектуры, а учет возложен на департамент культурного наследия Москвы.
За монументы на закрытых территориях отвечают организации - владельцы территорий. Мосгорнаследие может запретить сносить только те памятники, которые считаются объектами культурного наследия. В остальных случаях - это полномочия местных органов власти.
Собственник же не заинтересован в том, чтобы его земля была чем-то обременена, это снижает ее рентабельность. Защитить памятники от сноса может общественность: надо создать реестр всех монументов на территориях предприятий. Префектуры должны внести объект в реестр, и тогда за его снос будет грозить ответственность.
На заседании с докладом должен был выступить депутат и бывший министр культуры СССР Николай Губенко. К сожалению, этого не случилось. Ситуация с 2017 года не поменялась. Судьба памятников заводчанам-фронтовикам по-прежнему зависит от решения частных владельцев земли, готовых уважать и достойно хранить память о прошлом. А если они эту память игнорируют?
Почему государство оставляет без гарантированной защиты своих погибших защитников? Хотелось бы услышать ответ на этот вопрос…
Екатерина Жирицкая, коррекспондент "Солидарности"
Наша очередь
Девятое мая, вечер. Праздник закончился. Через вентиляционную отдушину слышу, как где-то в соседней квартире мужчина громко cебе в удовольствие поёт «День Победы». Совсем рядом. Испытал острое желание ему подпеть. Вообразил, как здорово это будет. Особенно, если и другие соседи подключатся. Всем подъездом…
Уверен, многие в этот вечер испытывали похожее чувство. Зря я засмущался и не попробовал. В этот вечер у нас бы обязательно получилось.
А начинался день со звонка в дверь. На пороге две благообразные городские старушки с елейными лицами.
— Здравствуйте! Как вы думаете, сегодня праздник радости или праздник печали?
С утра они ещё на что-то надеялись. Думали — начнём как обычно нудить, нудить и занудим всё на свете. Даже термин к празднику такой появился — «рассуждизм». Это когда всякие «аналитики» «предлагают задуматься». «Let's talk about it», — как говорят у тех, кто составлял им методички. Например, «давайте задумаемся над ценой победы». Или вот как те две старушки:
— Как вы думаете, сегодня праздник радости или праздник печали?
Я замешкался и чуть было уже не ответил, что радости — поддавшись искушению «рассуждизма». Но моя жена соображает не в пример быстрее меня.
— Мы православные, — отрезала она и закрыла дверь.
Тьфу ты, и точно, это ж сектанты. Ишь, как они нашли друг друга — любители «поговорить о Библии» и любители поговорить о том, нужен ли нам Парад, а может, лучше эти денежки раздать ветеранам.
Я, кстати, у ветерана спросил. У последней в нашем роду, кто войну видел, — у прабабушки наших детей. Хотела бы она, чтобы государство выдало ей вместо парада пятьсот тысяч рублей и сделало ремонт в доме?
Она махнула рукой:
— Не такое терпели… Мне, наоборот, пусть бы лучше они (правнук и правнучка) помнили, как мы воевали. Как же без Парада… Дед Тима бы как радовался…
Дед Тима (Тихон Никитич), командир «Тридцатьчетвёрки», девятого мая 1945 года ещё воевал – в Праге
Я знаю: они (правнук и правнучка) будут помнить. Как помню я. Тут ведь что получилось. Раньше, в советские ещё годы, наше поколение находилось за спинами ветеранов. Они были живы, и помнить было их делом, а мы спокойно зевали в пионерском строю, дожидаясь окончания «мероприятия». Слова «никто не забыт, ничто не забыто» ничем не выделялись для нас в ряду других правильных, официальных слов, на которые было так щедро наше советское детство.
Увидеть сегодня, как эти слова оживают, – понять, что они про нас, сродни потрясению. А просто ветераны ушли, и пришла наша очередь. Только и всего.
Нет, не Бессмертный Полк шагал 9 мая по нашим улицам. Не дивизия. Не корпус. 12 миллионов – нет такого войскового соединения. Это шагала нация. Это шёл бессмертный русский народ.
Никуда ничего не делось. Не кануло в торгово-развлекательных центрах, не растворилось на курсах «американского английского». Мы есть. Вчера мы это увидели. И пусть молодые «несерьёзно» повязывают ленточки на модные рюкзачки. Пусть, как на карнавал, разрисовывают машины. Живы люди — жива и радость. Праздник — жив.
С сединою на висках… С нашей теперь уже.
9 мая 2018 года
Что такое цифровизация, и почему мы перестали летать в космос? Рассказывает журнал «Лучик»
Плодовый клоп, сидящий на кусте садовой малины, уверен, что малина существует для того, чтобы он её ел. Мысль о том, что этот куст кто-то посадил для себя, не приходит ему в голову, и глупо укорять клопа за эту ошибку. Хотя соглашаться с тем, что малину выращивают для клопов, ещё глупее.
Однако мы сами отчасти уподобляемся этому неразумному насекомому, когда говорим "цифровизация – это прежде всего удобно". Малина – это прежде всего вкусно, да. Но кому? Клопу? А с какой стати? Кто сказал, что именно клоп главный, а не вот это существо, например?
Или не его дедушка, посадивший малину? Или не тот, кто выпустил постановление, согласно которому дедушка получил право на шесть соток и выращивание малины... Но клопу это абсолютно неинтересно. Клоп считает всё это натягиванием совы на глобус.
Что ж, оставим сову в покое. Поговорим о прогрессе.
Останови́м он или неостановим – вопрос философский, а вот управлять прогрессом можно. Можно, например, притормозить заморозить исследования по искусственным углеводам, заменив их исследованиями в области генной модификации сельскохозяйственных культур. Или вот в 50-60-е годы прошлого века магистральным путём прогресса считалось освоение космоса. Космос тогда рассматривали как возможность экстенсивного развития технологической цивилизации: космос – это ещё больше ресурсов: ещё больше пространства для жизни и производства.
Почему космос был так важен для человечества в первые послевоенные десятилетия? Нет, не потому, что таков был побочный эффект прогресса – развития военных ракетных технологий. Дело было в другом.
Производство не может достичь определённого уровня и остановиться: производство либо расширяется, либо гибнет. Почему? Таковы законы придуманной людьми в XVII–XIX столетиях индустриальной экономики. Допустим вы решили заняться производством сковородок. Для этого нужно закупить сырьё, арендовать оборудование, нанять рабочих...
У вас на всё это денег нет. Они есть у кого-то, кто сам заниматься производством сковородок не хочет – ну вот не хочет и всё! Однако согласен дать денег вам – при условии, что вы долг вернёте, конечно. И вот это вот долг, именуемый кредитом либо инвестицией, будет заставлять вас всё время выпускать и продавать больше продукции, чем необходимо для окупаемости производства. Вы должны не только окупить производство, но и окупить долг. А для этого вам придётся выпустить больше продукции, чем вы планировали. А чтобы выпустить больше продукции, понадобится больше сырья, больше рабочих, больше оборудования и... да что же это такое, опять больше денег! Которых, напомним, у вас нет, но вы можете и их тоже взять у кого-то в долг. А чтобы вернуть и этот долг, вам понадобится в следующем производственном цикле выпустить и продать ещё больше сковородок, а для этого ещё больше закупить... нанять... и занять.
Вот почему производство должно всё время расти.
Но на Земле оно бесконечно расти не может, потому что Земля конечна, и население её, и ресурсы её конечны. Поэтому-то в 50-е годы и существовала большая (и наивная, как мы понимаем теперь) надежда на освоение космоса. Не у простых людей, разумеется. У «планировщиков».
Однако уже к началу семидесятых стало ясно, что ближний космос для колонизации не годится. А о дальнем мечтать пока рано, да и неизвестно, что там. И космический проект пришлось потихоньку сворачивать. Космос больше не надежда человечества, а так, что-то сбоку припёка, на обочине «магистрального пути прогресса». А «магистральный путь» – это «цифровая трансформация», сокращённо – «цифровизация».
Цифровизация чего?
Это очень интересный вопрос, но сперва закончим с прогрессом. Это, как мы предупреждали, вопрос философский, поэтому, если вы не любите философствований, прокрутите текст до следующей картинки.
Три модели
"Прогресс" – это миропредставительная модель. То есть упрощённая схема, и даже не схема, а образ, с помощь которого мы "понимаем", как устроен мир. Но на самом деле не понимаем, а именно представляем – то есть воображаем. И это воображение (фантазия, миф) заменяет нам понимание.
Модели мира бывают двух типов: циклическая (всё движется по кругу, как солнышко по небу) и направленная (всё движется к некоей цели, к некоему результату, как стрела летит в цель). Микс этих двух типов – хитровыгнутая спиралевидная модель: вроде бы и по кругу, но "на каждом витке выше", а значит – всё-таки направлено, всё-таки к цели. Таким образом, "спиралевидная модель развития" тоже направленная.
А теперь интересное: циклическая модель предполагает, что мир вечен. А направленная модель предполагает, что он конечен. Ведь если у процесса есть цель – то есть и конец процесса. (Либо, если цель недостижима, она бессмысленна.)
Вы скажете, дудки: одной цели достигли – ставим перед собой другую, потом ещё другую и ещё другую, и так бесконечно? Но знаете ли, как в философии называется такая модель? "Дурацкая бесконечность".
Ладно, это мы уже вбок от вбока пошли, заканчиваем. Прогресс – модель эсхатологическая. То есть описывающая (невольно) конец мира. Его смерть.
Эта невольная эсхатология постоянно вырывается из подсознания сторонников направленной модели – то в виде концепции "конца истории" японо-американца Фукуямы (над ним у нас принято смеяться), то в виде советской концепции Коммунизма – Светлого будущего, наиболее выдающиймся представителем которой были не Хрущёв, не Суслов и не Маркс-Энгельс-Ленин, а Иван Ефремов, автор "Туманности Андромеды". Ну достигли светлого будущего, а дальше? Ради чего жить и трудиться, за что бороться? (Заметьте: для ответа на этот вопрос – "Что дальше?" – Ефремову тоже понадобился Космос...)
Вот, кстати, три иллюстрации к роману Ефремова. Сюжет один, но обратите внимание на "разночетния". Первая иллюстрация (слева) 1958 года: реалистичная, но слегка обобщённая, с налётом романтичной мечты. Вторая 1962 года: космос стал реалистичнее, добавилось деталей как в материальной среде, так и в характерах персонажей. "Космос реален". Третья – 1999 год, уже нарочитая условность, сказка, миф... (Зато важное значение приобретает бюст героини.) Тоже своего рода "три модели".
Так вот, теперь о цифровизации – цифровизация чего она. Если одним словом – то управления. "Цифровизация процессов управления процессами". (Не смейтесь, это правда так.) И начать это объяснение следует сначала – с кибернетики...
Кибернетика
Вы, конечно, знаете, что каких-нибудь полвека назад именно так называли всё то, что мы сегодня в быту называем "цифровизацией", то есть – "всё связанное с компьютерами".
Автоматический пылесос под названием "Кибернетика" из "Незнайки в Солнечном городе"
Однако само слово "кибернетика" весьма древнее, и история его интересна и примечательна. Ещё в 1834 году физик Ампер в книге «Очерки по философии наук» описал науку под названием «кибернетика». И заимствовал он это слово аж у древнегреческого философа Платона.
По-гречески «кибернетикес» (κυβερνητικης) означает «искусство управления кораблём», но сам Платон использовал это слово в трактате «Республика» как образное описание управления людьми: «Как мудрый кормчий правит в море кораблём, так и мудрый правитель правит своим народом».
То есть кибернетика – это наука об управлении.
В 1948 вышла книга «Кибернетика, или управление и связь в животных и машинах» Норберта Винера – учёного, которого называют основоположником современной кибернетики. Он сделал важное открытие: существуют универсальные законы управления и использования информации, единые как для машин, так и для живых организмов.
Что изучает, чем занимается кибернетика? Её интересуют абсолютно любые системы, в которых присутствует управление. В математической функции значение одной переменной может управлять другой переменной? Да. Значит, кибернетику интересует математика. Кошка бежит туда, куда бежит мышка? То есть можно сказать, что «мышка управляет кошкой»? Обезьяну можно научить дёргать за верёвку, чтобы получить банан? Да. Значит, кибернетику интересует поведение животных.
А поведение человека? Интересует ли оно кибернетику, как вы думаете?
Зачем компьютеры изучают «цифровой след» человека – то есть запоминают, как он ведёт себя в интернете? Какие совершает покупки, какими сервисами пользуется, какими передвигается маршрутами, какую информацию читает, а какую пролистывает, не читая, какие мнения «лайкает», а какие «дизлайкает», а значит, каких придерживается убеждений? Эта информация собирается в огромные базы данных – для чего?
«Очерки по философии наук» Ампера (1843) и «Кибернетика» Винера (1948)
В своей книге «Кибернетика» Норберт Винер писал о том, что законы кибернетики могут применяться для изучения поведения людей, развития общества, взаимодействия социальных групп.
А это значит, что компьютер может не только прогнозировать, как поведёт себя человек, но и программировать его на то или иное поведение. Например – настойчиво предлагать ему определённую информацию, а другую информацию – скрывать. Чтобы одних возможностей лишать, а другие – навязывать.
Для чего это нужно? Для того, чтобы попытаться справиться с индустриально-финансовым кризисом, охватившим планету, – чтобы перейти от "рыночной" системы к "планово-распределительной" – как в СССР, да, но на новом технологическом уровне. От "общества потребления", потребности которого индустриальная цивилизация больше не может обслуживать, – к обществу распределения. К обществу жёсткого экономического и социального регламента.
Вроде бы цель благая, но тут возникает следующая загвоздка...
Один из главных законов науки об управлении – кибернетики называется «закон Винера–Шеннона–Эшби». Он гласит:
«Управляющая система должна иметь бо́льшее разнообразие, чем разнообразие управляемых систем».
В переводе на понятный язык: «Тот, кто управляет, должен знать и уметь больше, чем тот, кем управляют».
А теперь подумаем: что должно произойти, когда средний компьютер будет уметь выполнять разных действий больше, чем средний человек? И когда компьютерная система будет знать о поведении людей больше, чем люди знают о поведении этой системы?
Совершенно верно. Компьютеры начнут управлять людьми.
Конечно, можно сказать, что сегодня и светофоры управляют людьми (кстати, с помощью тех же компьютерных программ), и ничего страшного не происходит – наоборот, от этого только лучше…
Но одно дело, когда светофор командует, как нам ходить по улицам. И совсем другое – если он начнёт командовать, куда нам идти. Как жить. Для чего жить. Чего хотеть, а чего не хотеть… Чувствуете разницу?
Когда люди массово и с охотой отказываются от главных завоеваний эволюции, выделяющих их из животного мира, – от разума и свободы воли, – возникает вопрос: в обмен на что?
На этот вопрос мы предлагаем ответить вам. Как вы думаете?
Полистать журналы можно здесь
Подписаться с доставкой в почтовый ящик – на сайте Почты России
Купить – на Wldberries
Скачать несколько номеров бесплатно – здесь
Очередной вброс
Культура живёт в нашем обществе. Она как паразит проросла корнями в наши животные мозги, тем самым создав разумных существ. Но кто мы? Бедные животные? Или паразитирующие корни культуры?
Очередной вброс
Культура - это огромный паразит, паразитирующий, живущий и эволюционирующий в чувствующих нас, животных (а может мы культура?). Изначально её родила генетика для собственной поддержки. Но сегодня культура превзошла генетику и пошла на нее войной. Нам же это неважно, ведь обе одинаково на нас паразитируют.
Семь почётных ворот города Тан Юэ
1. Ворота исполнения сыновнего почтения Бао Цана.
Согласно «Хроникам округа Шэ», Бао Цан хорошо умел читать, но не стремился к служебному продвижению. Его мать страдала от гангрены ног и много лет безуспешно лечилась. Бао Цан заботился о своей матери и продолжал лечить её, пока она, наконец, не выздоровела. Его сыновняя почтительность тронула жителей города, которые заказали строительство этих ворот.
Построены в девиз «Чудесное Умиротворение» (1521-1567).
2. Ворота аллеи Любви и почтения.
Эта история произошла во времена войн поздней Сун и ранней Юань. В город пришла группа бандитов в поисках серебряных денег. Грабители узнали, что Бао Цзунъянь и Бао Шоусун, отец и сын семьи Бао, очень богаты, поэтому они похитили отца и потребовали от сына отдать серебро. И отец, и сын попросили убить себя, чтобы спасти друг друга. В результате их отпустили. Позже император из династии Мин прочитал эту историю и повелел построить эти ворота.
Построены в девиз «Вечное счастье» (1402-1424).
3. Ворота вдовьей верности жены Бао Вэн-линя, урождённой Цзян.
Ворота были возведены в честь невестки семьи Бао. Став вдовой в возрасте 25 лет, она не стала вновь выходить замуж и сама растила сына. Когда сын вырос, он стал чиновником третьего ранга при дворе и был императорским врачом. Высокопоставленный чиновник, чтобы выполнить свою сыновнюю почтительность, неоднократно просил императора разрешения построить ворота в честь матери.
Построены в девиз «Непоколебимое и славное» (1736-1795).
4. Ворота любви к добру и благотворительности.
Бао Шуфан и его сын руководили соляной промышленностью в Хуайнане и Хуайбэе и были известны как самые богатые люди на юге реки Янцзы. Их величайшей благотворительностью был сбор денег для жертв наводнения в Хуанхуай, строительство 800 миль плотин на реке Хуайхэ и ежегодная выплаты жалования военным в течение трёх лет в трёх провинциях.
Построены в девиз «Прекрасное и радостное» (1796-1820).
5. Ворота вдовьей верности второй жены Бао Вэн-юаня, урождённой У.
Когда муж умер, вторая жена Бао Вэн-юаня воспитывала его осиротевшего сына как собственного. Он оправдал доброту своей мачехи и, наконец, стал известным каллиграфом династии Цин.
Когда она состарилась, то потратила свое семейное имущество на строительство родовой гробницы для своего покойного мужа и его родни. Вдова также посвятила себя служению своей больной свекрови до конца её жизни.
Построены в девиз «Непоколебимое и славное» (1736-1795).
6. Ворота преданного сына Бао Фэн-чана.
Согласно записям, отец Бао Фэнчана много лет отсутствовал дома во время хаоса в конце династии Мин, и от него не было никаких вестей. Фэнчан, которому было всего 14 лет, пошёл искать отца, прося милостыню по дорогам. Наконец он нашел своего больного отца в древнем в храме в провинции Ганьсу.
Когда он принес отца домой, увидел, что мать также тяжело больна. Старый врач сказал ему, что травы для лечения были доступны только в Тонглу, провинция Чжэцзян. Поэтому он пошел в Тонглу и собрал травы.
После того, как его мать выпила лекарство, её состояние действительно улучшилось.
Построены в девиз «Прекрасное и радостное» (1796-1820).
7. Ворота книги почёта Бао Сян-сяня.
Бао Сян-сянь, внук Бао Цана, стал военным министром и защищал приграничные районы Юньнани, Гуандуне и Гуанси.
Слово «Энжун» (пожаловано за славу) выгравировано в верхней части ворот.
Построены в девиз «Небесное открытие» (1620-1627).
В городе Тан Юэ есть ещё множество других почётных ворот. Подобные ворота также стоят по всему Китаю, они есть в Японии, Корее, Малайзии и китайских кварталах многих стран.